— Никак. Или «Последний приют замученной барменши», — Рэни громко засмеялась, пряча за смехом слишком многое — и пряча плохо, неудачно. А потом вдруг осеклась, попыталась пододвинуть свой стакан к Хайо, но было уже поздно.
К стойке подошли двое мужчин — высоченный и тонкий, в рубашке, белизной соперничавшей с блузкой Рэни, и второй, чуть повыше Хайо, с фигурой гимнаста, одетый лишь в джинсы и державший майку в руке. Оба с неприятным интересом покосились на Хайо, потом полуголый забрал стакан Рэни, выхлебал залпом, усмехнулся.
— Полдороги мечтал о стакане гранатового сока, спасибо, солнышко.
— Рэн, пива и что-нибудь поесть. Хватит трепаться, — распорядился второй.
Хайо с интересом наблюдал, как мертвеет, делается непроницаемо-вежливым лицо Рэни, как она привычным и все же дорого дающимся движением приглаживает волосы, разворачивается к холодильнику, достает пиво, потом, забыв открыть бутылку, бросается на кухню, возвращается с подносом, ставит тарелки на стол перед мужем, возвращается мелким суетливым шагом к стойке, с напряженным выражением глаз медленно и старательно наливает пиво в кружку, но все же в последний момент рука у нее срывается, и на пиве поднимается плотная шапка пены.
— Что, нормально налить не могла? — чуть громче, чем стоило, сказал мужчина в белой рубашке, и Хайо слегка развернулся на табурете, чтобы наблюдать за сценой. Тот перехватил взгляд, и еще немного повысил голос. — И пиво теплое. Что? Оно светлое? Ты что, совсем спятила, Рэн?
— Сейчас я налью тебе другое, милый, — картонным голосом ответила Рэни.
Муж ее с вызывающим прищуром смотрел на Хайо, и на узком длинном породистом лице читалось «это моя женщина, и я делаю с ней то, что считаю нужным». Хайо равнодушно отвел глаза, углубившись в меню. Вернулся второй, сел за стол.
— Солнышко, налей, пожалуйста, вина, если ты не занята? — крикнул он.
— Уже, уже...
Рэни принесла на подносе бокал, бутылку и штопор, открыла бутылку, налила до половины.
— Спасибо, ты прелесть.
— Хорошо выдрессирована, — кивнул длиннолицый.
— Не смешно, — довольно вяло отреагировал его спутник.
— Не смешно — не смейся.
Рэни смотрела куда-то вдаль через окно, не реагируя на реплику, но Хайо почувствовал, как в помещении отчетливо потянуло адреналином, и еще чем-то болезненным и кислым. Смотритель повнимательнее присмотрелся ко второму. На вид лет двадцать пять, человек, довольно опытный боец- рукопашник. Грубоватое обветренное лицо — правильные черты, яркие выразительные глаза, светло-карие с золотистыми прожилками. В меру привлекателен, достаточно опасен, явно влюблен и готов защищать объект своей привязанности от всего белого света.
Муж Рэни был более интересным субъектом. Очень стройный, на грани между изяществом и болезненной худобой, изящный, но немного манерный, с аристократичными чертами лица. Очень обаятелен и при том весьма не уверен в себе, из тех, что нервно дергаются на каждый чох и шорох, а потом старательно делают вид, что вовсе не шевелились.
Оба представляли из себя ровно то, что Хайо и ожидал увидеть. Девушка интересовала его гораздо больше. Смотритель медленно допил свой коктейль, полез в карман джинсов, обнаружив там пеструю пачку денег, потратил пару минут на сличение цен в меню и номиналов купюр, положил их под свой бокал и вышел, не оглядываясь.
Вернулся он, когда парочка уже ушла — причем, еще не открыв дверь, Хайо просканировал помещение и определил, что они не на кухне и не в подсобке, а где-то минимум километрах в пяти от кафе. На двери висела табличка «Закрыто», но дверь не была заперта, и Хайо вошел внутрь. Свет был погашен, жалюзи опущены, и в полумраке раздавались чьи-то всхлипывания. Хайо прошел в дверь, ведущую в кухню. Повар уже ушел, посреди просторного светлого помещения стояло ведро, рядом валялась швабра с наполовину свалившейся с нее тряпкой. Еще пахло жареным мясом и приправами, но к вкусным запахам примешивался резкий аромат хлорки.
Рэни он нашел в небольшой комнатке рядом с кухней. Проскользнув между стеллажей с посудой, чистящими средствами, коробками неизвестно с чем, он оказался в углу, где, лицом к стене, сидела девушка. Хайо кашлянул, барменша вскочила, уронив стул, и вскинула руку, словно желая защитить щеку от удара. Потом она попятилась, вжавшись спиной в стену.
— Кто вы и что здесь делаете?!
Хайо понял, что она очень плохо видит в темноте, и удивился.
— Уходите! Я позову мужа!
— Вашего мужа здесь нет, — мягко сказал Хайо. — И, на самом деле, я сомневаюсь, что вы хотите его позвать...
— Кто вы?
— Хайо. Мы познакомились пару часов назад. Коктейль «Секс на пляже», помните?
— О-охх... — с облегчением выдохнула девушка. — Как вы сюда попали?
— Просто зашел. Мне понравилось ваше кафе, но не понравилась компания. Я решил зайти попозже.
— Вы ничего не понимаете, — горячо возразила Рэни. — Абсолютно ничего! У него был трудный день, вот и все. У нас все в порядке, слышите? Я не знаю, зачем вы сюда явились, но я не хочу, чтобы вы лезли в мои дела, кем бы вы ни были...
— Как много текста, — задумчиво сказал Хайо. — Рэни, вы не обратили внимания, что я вовсе не интересовался, какой из себя человек ваш муж, какие у вас отношения и все ли у вас в порядке?
Озадаченное молчание было ему ответом.
— Я просто хотел немного выпить в приятной компании, Рэни. Ваши дела — это ваши дела. Если вы захотите рассказать о себе, я буду польщен. Но я не настаиваю. Может быть, пойдем в зал? Или вам удобнее тут?
— Если уж вы застали меня рыдающей в подсобке, то, может быть, перейдем на «ты»?
— Идет. Но перед этим выпьем на брудершафт, как полагается. Итак, где мы будем пить?
— В зале, — подумав, сказала Рэни. — Здесь как-то неуютно, правда?
— Мне тоже так кажется.
— Тогда подожди...те меня там, я приведу себя в порядок.
Хайо соорудил два простеньких коктейля — водка, лайм, мятный ликер, нашел металлический подсвечник в форме яйца, секунду поразмыслил, недоумевая, как же туда вставляется свеча, потом развинтил его на две половинки. Огонь вырывался из прорезей синеватыми языками, Хайо провел над подсвечником ладонью, заставив пламя разбрызгивать искры всех цветов радуги.
— Какая прелесть! — воскликнула Рэни, захлопав в ладоши. Этот жест девочки-подростка плохо вязался с черно-серебряной майкой с глубоким декольте и посверкивающим в ложбинке между грудей камушком. Волосы надо лбом она слегка начесала, глаза подвела, а сладковатый карамельный аромат духов чувствовался даже с пяти шагов. — Я нормально выгляжу?
— Лучше, чем десять минут назад, — дипломатично ответил Хайо, которому вовсе не понравились все эти ухищрения, а приторная сладость духов, которых было немного слишком, напомнила, что снаружи — жара, которую он переносит плохо. Наверное, у Рэни был неплохой вкус, но она слишком ориентировалась на чужое мнение о том, что нравится мужчинам, а потому собственного стиля у нее не было. Ей куда больше пошли бы простая хлопковая майка и джинсы, собранные в хвост волосы и более оригинальные украшения попроще — из поделочного камня, дерева или серебра. На женщину-вамп она никак не тянула.
Хозяйка взяла свой стакан, принюхалась, одобрительно кивнула, и Хайо заподозрил, что ей понравилась крепость напитка — градусов тридцать, не меньше: водки и ликера было много, сока — мало. Перламутрово-розовые ногти блеснули в неярком свете свечи.
— Брудершафт? — кокетливо спросила она, первой протягивая руку со стаканом.
Хайо не удивился, когда вместо обычного легкого поцелуя ему подставили сладкие от ликера губы, одновременно податливые и требовательные. «И с этим мне придется работать», простонал он мысленно, но ответил на поцелуй, постаравшись не выйти за границы вежливости — а в данном случае это означало
