Она чувствовала себя виноватой. Она оставляет сына в руках незнакомца, чужого человека.
Но что еще она могла сделать?
— Спасите Джоя! — безмолвно кричала она человеку, которого знала только по голосу, которого про себя называла Голосом, но почему-то была уверена, что он позаботится о ее сыне.
Рик стоял около круглого смотрового окна и, не мигая, глядел в бокс номер семь блока интенсивной терапии баптистской больницы.
Кейт Барнет неподвижно лежала на белых простынях. Разноцветные провода и трубки разного размера, окутывали ее и тянулись к многочисленным приборам.
Ее левая рука, сломанная в трех местах, выше и ниже локтя, была в гипсе. Ее левая нога подвешена на вытяжку, и стальные тяги скрепляли ее бедренную кость.
Ее лицо покрывала бледность, и вся она выглядела такой хрупкой, тонкой, ее волнистые светлые волосы, выбившиеся из-под бинтов на голове, закрывали левую половину лица. Он знал, что левую половину головы ей выбрили, чтобы врачи смогли осмотреть травмы. Пришлось наложить восемнадцать швов, чтобы зашить глубокую рану. Черепная коробка получила повреждения, но врачи не обнаружили, чтобы кости задели мозг.
Что она за женщина? Как она себя поведет, когда узнает, что половину ее прекрасных волос сбрили?
Или будет благодарить Бога, что осталась вторая половина, раз уж она выжила?
Его утомленный ум сконцентрировался на бессмысленных, не имеющих ответа вопросах, и он старался не думать о том, что женщина, лежащая на кровати в блоке интенсивной терапии, напоминает ему его жену Стейси. Он гнал от себя такие мысли.
Его жена умерла вот так же, на такой же кровати три года назад. Женщины были совсем разными: у Стейси — темные волосы и угольно-черные глаза.
Но он отвозил обеих в госпиталь.
Моя вина. Моя вина. Моя вина, твердил про себя Рик с той минуты, как выбрался из джипа.
Последние восемь часов он чувствовал себя как в аду. Точнее, он чувствовал себя в аду последние три года — с того момента, как увидел, что сестры отсоединяют приборы, поддерживавшие жизнь, от тела его жены.
Моя вина.
Все — полиция, его мать, даже родители Стейси убеждали его, что он не виноват в аварии.
Но он думал по-другому. Он чувствовал свою вину всем существом, хотя офицер полиции на месте аварии заверил его, что он не виноват.
Последние три года он работал по двенадцать-восемнадцать часов в сутки, чтобы забыть крики своей жены, которые продолжали звучать у него в ушах.
Он добился успеха… алгоритмы и гигабайты днем загоняли его тоску в самый дальний уголок души, а изнеможение награждало сном по ночам.
Усталость от долгой работы притупила его чувства.
Но утомление давало побочный эффект, который он не учел. Оно замедлило его реакцию. Если бы он заметил парня на велосипеде на секунду раньше или ему хватило ума съехать на обочину…
Но он этого не сделал.
Внимание Рика вернулось к Кейт. Он стал думать о ее сыне, который спал сейчас в комнате ожидания блока интенсивной терапии под присмотром одной из сестер.
В уголке его души закопошилась мысль о том, чтобы оставить мальчика и его мать и сбежать. Сбежать из больницы, которая вызывает у него такие ужасные воспоминания. Сбежать и не слышать ровного попискивания монитора, которое в любую секунду может прекратиться. Сбежать от запаха антисептиков и смерти.
У него нет сил, чтобы вновь пройти через это. Он не может стоять здесь и смотреть, как умирает еще одна женщина.
Какая жестокая ирония судьбы. То, что спасало его, не позволяя сойти с ума, теперь ведет к сумасшествию.
Кейт Барнет.
Даже через толстое стекло и расстояние в шесть футов он может разглядеть ее бледную, прозрачную кожу. Она похожа на разбитую фарфоровую куклу.
Он просил докторов не думать о расходах, он оплатит все счета Кейт, но они не обнадеживали его.
Черепно-мозговая травма, сказали они, имеет непредсказуемые последствия. Она может прийти в себя завтра и не чувствовать ничего, кроме сильной головной боли, а может пробыть в коме несколько лет.
Моя вина. Моя вина. Моя вина.
Рик ощущал свою беспомощность. Единственное, что он мог сделать для Кейт, — позаботиться о ее сыне.
Малыш цепко держался за него и не отпускал с тех пор, как Рик забрал его у женщины. Когда полиция допрашивала Рика, они полагали, что Джой его сын. Рик решил, пусть считают что угодно. Он обещал Кейт заботиться о мальчике и будет бороться с любым, кто попытается отобрать у него ребенка. К счастью, ему не пришлось лгать.
Они были вместе долгое время в блоке интенсивной терапии, в комнате ожидания, и Джой рассказал Рику, что они приехали в Мемфис из Джэксона, штат Теннесси, о новой «школе», в которую он будет ходить, пока мама работает, о том, как они отпразднуют его пятый день рождения в июне.
Рик купил Джою крекеров и сока в автомате, а потом мальчик уснул, свернувшись у него на коленях.
Поразительно, как дети могут засыпать в любой обстановке.
Сейчас он рад, что Джой спит и не просится к маме. Ее бледность и неподвижность могли бы напугать его.
Медицинские сестры твердо запретили входить в бокс. Они разрешили только посмотреть издалека, и то потому, что Рик очень настаивал.
— Прости меня, — бормотал Рик, прижавшись к стеклу. — Я не хотел причинить тебе боль.
— Я знаю.
Нежный женский голос заставил его вздрогнуть.
Он выпрямился и взглянул на раненую. Он услышал голос Кейт. Он знал его, помнил, хотя она произнесла всего несколько слов.
Рик потряс головой, чтобы изгнать из своего усталого мозга видение. Опять сказывается усталость, опять ее шуточки.
— Позаботься о Джое. Пожалуйста.
Встревоженный Рик внимательно всматривался в Кейт. Он ясно расслышал ее голос. Или это все-таки игра его воображения? Но ее лицо слегка повернуто в его сторону.
Он опять потряс головой. Телепатическая связь с женщиной, находящейся в коме?
Он вздрогнул, когда почувствовал на своем плече чью-то руку.
— Вы ничем не сможете помочь, — мягко сказала ему сестра. — Идите домой. Вам надо отдохнуть. Позаботьтесь о сыне. А мы сделаем для нее все, что в наших силах.
Больничный персонал полагал, что они с Кент женаты. Рик не стал их разубеждать.
— Спасибо. Я так и сделаю.
Сестра улыбнулась и ушла.
Он опять повернулся к стеклу.
— Пожалуйста, собери все силы, чтобы выкарабкаться, прекрасная Кейт. А пока я буду заботиться о Джое, как о своем сыне.
— Я знаю.
Рик опять внимательно взглянул на нее. Он хотел удостовериться, что она общается с ним. Он надеялся, что она простила его.
Но она была без сознания. Она ничего не знала.
