прощаться, это же очень дорого, говорить по телефону из таких далей!
— Пока, бабуль! Мы все тебя очень любим!!!
Всё. Что я могу придумать? Только попрощаться и намекнуть, что мы выживем. Бабушка очень больна, но голова у нее светлая: если она успеет узнать последние новости, она поймет, что мы спаслись. Может быть, ей будет немного легче. А если не узнает... Наверное, так даже лучше...
Отдаю Потапу трубу и ухожу за камни... Никто не должен видеть, как я плачу...
Взвыл некормленым Кипеловым телефон, радостно докладывая о пришедшей СМСке. Кто там порадовать хочет? «Перекрест Петухова — Малыгина. Пацан. Красный рюкзак. Юринов Борис. Рассказывал. Шахматы. Забери. Шмель» — Этого еще счастья на голову не хватало!!!
Грузовик петлял по узким переулкам, пробираясь к нужному месту. Есть. На тротуаре с блаженным видом топчется худощавый паренек. Вроде под описание подходит.
— Какие люди... Точно, конь шахматный. Наш клиент! Вано, прижмись к прохожке! — Скомандовал Урусов, на ходу приоткрывая дверь. — Ты Юринов?
— А, что... — тот испуганно посмотрел на машину. — А... да, я Юринов Борис! Привет! А Вы — Андрей? Мне позвонили, сказали... Я сегодня турнир выиграл! Гроссмейстер уже! А тут про войну какую-то говорили. Стою, жду, никто не едет.
— Дождался, приехали. Я Урусов Андрей. С победой — поздравляю. Лезь в кунг, гроссмейстер. — Урусов вылез из машины и стал рядом с парнем. Тот был ниже на полголовы, и в плечах уже раза в полтора. Вместе они настолько смешно смотрелись, что Влада не удержалась и засмеялась.
— А зачем? — недоуменно спросил Юринов.
— Как зачем? На войну поедем. На полигон бригады моей, твою победу отмечать. Я с генералом договорился. С настоящим. Пострелять дадим.
— На полигон?! Стрелять?! А оно мне надо? — удивился юный шахматный гений, но в кунг полез.
— Надо. Только ты этого еще не понял. Быстрее. Нам народ еще собирать. Уматывать надо. Пока нам всем «китайскую ничью» не организовали. — Урусов, не дожидаясь следующего вопроса, захлопнул за самарским гостем противно задребезжавший люк.
— Это что за задрот такой? — поинтересовался ефрейтор, когда Андрей влез обратно и махнул рукой, поехали, мол.
— Это не задрот, а надежда российского шахматного мира. Борис Юринов. Брат комбатского друга.
— Шкляра, который? — уточнил Герман. Практически личный водитель Пчелинцева просто по статусу своему знал все и всех. Положено уставом. — У него ж нет брата.
— Хрен его знает, может и есть. Разберемся. У Шмеля друзей как раз ему на второй батальон наберется. Сам знаешь.
— Понятно... — протянул ефрейтор. И подвел итог. — А все равно, на вид — задрот.
До стрельбища было восемнадцать километров сто пятнадцать метров. Это если вымерять курвиметром по карте. А на деле — дорога петляла, как пьяный удав и времени отнимала с избытком. Минимум уходило два с половиной часа. Потом за три отстрелять положенную программу, собрать гильзы, и можно выдвигаться в бригаду. Еще два с половиной часа, и крайняя смена ужина. Все не раз проверено и просчитано.
Только сегодня не выходило ничего. Сначала прапор со склада РАО долго и нудно мотал нервы на колючую проволоку, подписывая бумаги. Нужные и как обычно. Потом вдруг заклинило дверь «оружейки», да так, что пришлось, чуть ли не сносить направленным взрывом...
А внутри колотила мысль: «быстрее, быстрее, быстрее»... Привязалась, проклятая, и не хотела уходить.
Наконец, колонна выдвинулась в сторону балки, еще в сороковые облюбованной под проведение стрельб. Пчелинцева мотало по кабине раздолбанного УАЗика. Дорога было еще та, многими поколениями срочников совсем не зря прозванная «Дорогой Смерти». Неожиданно завибрировал телефон. Майор даже испугался немного. За день отсутствия связи, он и позабыл про мобильник.
На экране высветилось «Кошка».
— Привет пушистым старлеям! Что там?..
Старый армейский четырехколесный трудяга много в жизни видел и слышал. Но он чуть не перевернулся от взрыва комбатовской ругани.
Водитель крутанул руль, выравнивая машину в колее.
— Что там? Генералы московские?
— Хуже! Намного... Тормози!
Над растянувшейся змеей батальонной колонной взлетела команда: «бегом, марш!»
Солдаты, матерно поминая всех, кто пришел на ум, ускорялись, сбивая плотнее ротные коробки.
А у майора все начало плыть перед глазами. Оставались только короткие мысли: «Будут бить по бригаде. Полигон в балке. Склоны крутые. Вероятность есть».
Снова зазвонил телефон. «Потапов». Тоже майор, тоже Владимир. В Таджикии сейчас, по горам шляется, Чечню решил вспомнить, бродяга...
— Влад, хватай жопу в горсть и прячься. Гроза семнадцать!
Пчелинцев уронил телефон мимо кармана и закрыл глаза. Влад умный мужик. И помнит кодовую таблицу 56-года, ту самую, что висела на стене учебного класса в Новосибирском Высшем Командном... Теперь оставалось только ждать. И гнать батальон как можно быстрее. Опомнившись, толкнул водителя в плечо.
— Газуй! — До полигона с километр осталось. Пять минут на машине, от силы. Проводная связь есть. ТА-57 из всех помех признает только перебитый кабель. На бригаду проще получится выйти с КПП, чем возвращаться.
А где-то, на самом краю сознания, сидела кусачая заноза: догадается Урусов, что в расположение лучше не соваться или нет? И не пошлет ли его Анька, подумав про глупую шутку?..
— Деда, я устала... Нозки не идут... пить хочу...
— Давай до Пиалы дойдем и отдохнем. Помнишь озеро такое фиолетовое? Потерпишь до него?
— Холосо... Падем... Скаску ласскаси...
— Ну, слушай. Жили-были...
Люди все же что-то начали понимать. Или новости дошли, или интуиция сработала. Толмачевское шоссе забито еще не было, но все предпосылки имелись. Поток шел намного плотнее, чем несколько часов назад. И время, вроде бы не то, рано еще расползаться после работы ...
Ефрейтор сосредоточенно вертел баранку, стараясь протиснуться в любую щель потока. Седьмого начало колотить крупной дрожью.
— Андрей, плохо? — погладила по плечу Влада.
— Неа, Солнышка, хорошо все. Просто...
— «Просто» — по-молдавски — гандон! — выдала сквозь зубы Анна. Урусов все же смог себя пересилить, и вытащил ее из квартиры, не обращая внимания на вопли о «ненакрашенности» и «неготовности». И сейчас все сильнее и сильнее жалел об этом.
