уголки тихой части города, потемневшие от времени памятники. Вот и все.
Было еще, правда, кое-что в его жизни, но это должно было «навсегда остаться в его душе» с того самого дня, как он купил для своей собственной библиотечки книгу стихов Гейне с розочками на обложке. На закате, гуляя вдоль городской реки, он любил читать стихи...
Навстречу Херти плывет удушливый дым. Слышится отдаленный шум толпы. Время от времени гул смолкает, и раздаются голоса, выкрикивающие отрывистую команду. Потом тишину снова прерывает невнятный рев. К самому входу в Люстгартен примыкала цепь штурмовиков. Вдоль цепочки двигалась толпа, а дальше стлался черный дым от коптящих факелов, от их огней, колеблющихся над университетской площадью. Херти вышел в Музейный переулок. Он был пуст. Гулко ступая по широким каменным плитам между высокими потемневшими стенами музея, Херти дошел до угла и задохнулся от потока раскаленного воздуха. На университетской площади горели костры. Их окружала молчаливая толпа.
— Что здесь происходит? — спросил Херти.
— Жгут вредные книги, — четко ответил чей-то голос.
— Кто жжет?
Девушка в спортивных ботинках повернулась к Херти.
— Жгут те, что на площади...
Внезапно раздался голос диктора:
— Немцы, все на борьбу с вредными книгами! Каждый честный немец должен сжечь одну антинемецкую книгу!
Тишина. А потом рев штурмовиков.
— Вперед! Вперед! Вперед!
Снова зловещая тишина ожидания. И вот на площадь въезжает закрытый фургон. Диктор возвещает:
— Прибыла новая партия антигерманских материалов!
Люди, стоявшие за штурмовиками, выстроились в цепочку. Из фургона вытащили пачку книг, развязали.
— Против материализма, за немецкий идеализм! Я предаю огню произведения Карла Маркса!
Человек отделился от цепочки и, подняв книгу обеими руками над головой, бросил ее в огонь. К костру подошел следующий.
— Против еврейской дерзости в искусстве, во имя высшей расы я предаю огню стихи Гейне!
Херти вздрогнул. Маленький томик стихов с веточкой розы на переплете медленно умирал, шелестя обугленными страницами. Это была «Книга песен» Гейне, книга, которую он знал наизусть...
Печаль, печаль в моем сердце, А май расцветает кругом. Стою под липой зеленой На старом валу крепостном, — прошептал Херти.
«Каждый честный немец должен сжечь одну вредную книгу»...
И снова раздался голос над площадью:
— Против искажения природы и ее неприкосновенных форм: пространства и времени! Против теории относительности, разлагающей честную немецкую науку, я предаю огню книги Альберта Эйнштейна!
Херти увидел, как из толпы вышел полный господин и деловитой походкой пошел к костру, держа книги под мышкой. Это был господин Трассен, отец физика Лео. Херти с ужасом следил за ним. Трассен подошел к костру, встряхнул книги за обложки так, что они повисли, как мертвые птицы, и швырнул их в костер с хорошо разыгранной брезгливостью.
Да, это был господин Трассен. «Честный немец»...
Херти, опустив голову, побрел к Люстгартену, где его ждал Клемперт, для которого больше не было выхода. Дверь по-прежнему была забита доской. Он вытащил гвоздь и вошел. Рауль молча ждал, что ему скажет Херти. У него дрожали губы.
— Там жгут книги, — наконец сказал он.
— Жгут книги?
— Да. — Херти всхлипнул. — Я сам видел, как их жгли. Там был отец Лео Трассена. Он бросил в огонь книги Эйнштейна.
Рауль пошел к двери.
— Господин Клемперт, куда вы? Вам надо переночевать здесь. А завтра я достану деньги...
Тишину парка Люстгартена нарушило щелканье включенных громкоговорителей.
— Внимание, внимание! — заговорил озабоченный мужской голос. — Слушайте чрезвычайное сообщение берлинской полиции! В пределах городской черты находится политический преступник, бежавший из заключения. Бежал художник Рауль Клемперт... Возраст двадцать семь лет. Рост метр восемьдесят пять, стрижка короткая, глаза серые... Особые приметы... За его поимку назначено следующее вознаграждение...
— Я сейчас уйду, — устало сказал Рауль Клемперт.
— Погодите!
Херти бросился к одному из стоявших на сцене выставочных мотоциклов и что-то проверил.
— Есть бензин! Полный запас! — Херти сорвал с мотоцикла номер и сунул его под сиденье. — Выкатывайте! — Он подвел машину к Клемперту.
— Херти... друг... — Рауль положил руку на плечо Херти. Прага... Дом-Минута... Квартира доктора Влачека... Запомни, — голос Рауля прервался.
— Скорее! — шепнул Херти. — Никого нет.
Пригнувшись, Рауль довел машину до бокового выхода на шоссе. Темные деревья стояли неподвижно в безветренном воздухе. Рауль нажал на стартер, и мотоцикл рванулся вперед. Призрачная лента шоссе была пустынна. Сразу пройдя барьер привычных скоростей, Рауль заставил машину отдать последнее. От скорости зависела его жизнь. Скорость становилась смертельной. Он перестал различать проносящиеся предметы. Пространство слилось в бешено проносящуюся материю. Прошлое исчезло. Время остановилось...
ЛЕО ТРАССЕН УСКОЛЬЗАЕТ ОТ ВЕСКЕ
Сидя в холле ресторана, Лео Трассен продолжал размышлять об исследовании эффектов теории относительности в условиях световой скорости, равной двадцати километрам в час. Что бы тогда происходило? Масса бегуна возрастала бы, его размеры сокращались, а автомобилист должен был бы регулировать свои часы, потому что его «собственное» время текло бы медленнее. А как выглядел бы в таких условиях провалившийся опыт Майкельсона? Если бы не провал этого опыта, не было бы и теории относительности. А при малой скорости света... не изменился бы и этот опыт?
«Выйти, что ли, освежиться перед разговором с Веске?» — подумал Трассен и пошел к двери. И кто знает, как сложилась бы судьба Лео Трассена, если бы у двери в ресторан не оказался новый швейцар.
— Не велено выпускать, — сказал швейцар и слегка толкнул Трассена в грудь.
— Что?
Через свои огромные очки Трассен увидел наглое бритое лицо.
— Ты что, напился, болван?
— Не велено выпускать! — повторил швейцар. — Ты теперь на службе у господина Веске.
Трассен сшиб швейцара ударом кулака и, проскочив стеклянную вертушку, выбежал на улицу. Перед подъездом стояла машина Веске. Трассен сел в «оппель», и автомобиль, правысив ту воображаемую скорость, с которой по идее Трассена мог бы распространяться свет, пересек перекресток и помчался через город.
...Профессор Зауэр снял телефонную трубку.
— Алло! — Правой рукой он продолжал перемещать движок логарифмической линейки. — Трассена в университете нет. Он получил от меня задание. Что? Я должен его найти? Да кто вы такой? Ах, так! — Рука
