принципа «Инь-Ян» с кружащимися в вечном танце черной и белой «рыбами», только шар этот трудноописуемым образом располагается внутри правильного золотого многогранника с двенадцатью вершинами. «Древо», таким образом, «восходит корнями» к двенадцати вершинам этой фигуры, что вызывает ощущение некоторой надуманности и противоестественности всей конструкции.
Отдельный зал музея посвящен будущему человечества. Из него Алексей, по его признанию, вышел крайне подавленным, но что именно его расстроило, рассказывать отказался. И я об этом тоже пока умолчу.
Владельцем и директором музея, пригласившим Алексея, оказалась миловидная темноволосая женщина лет тридцати, представившаяся ему как Джейн Симмонс, доктор психологии. Деловая часть беседы завершилась естественным образом, когда появился муж Джейн и совладелец музея. Это был высокий худощавый мужчина, смуглый, с длинными гладкими волосами, черными, как вороново крыло (извините за обилие штампов — профессиональная болезнь), и серо-голубыми глазами, пронзительно смотревшими из-под густых бровей. Звали его Алекс Рон Гонсалес, и он неплохо говорил по-русски.
Из последующего рассказа Алексея, ставшего вдруг довольно бессвязным (может, сказалась пара бутылок пива, присовокупленных нами к текиле?), можно было сделать несколько выводов. Первый: эта парочка пыталась завербовать моего друга, склоняя его вступить в какую-то международную тайную организацию, озабоченную будущим человечества, и возглавить ее российский филиал. Второй: ему вроде бы сулили достижение бессмертия, то ли уговаривая выпить некий «эликсир вечной жизни», то ли, наоборот, отговаривая от этого. И третий: этот гад сдал меня заморским сектантам. Старого друга — как стеклотару!
Оказывается, Алекс и Джейн организовали визит Алексея в «музей», преследуя свои тайные цели. Зачем-то им был нужен человек из России, отвечающий определенным требованиям. Вычислив Алексея через Интернет и узнав, что тот часто ездит в зарубежные командировки по своим музейно-выставочным делам, они очень обрадовались, увидев в этом, вероятно, знак Судьбы. Но очень скоро до них дошло, что Алексей все же не тот человек, который им нужен. Любая мистика и эзотерика всегда вызывали у него, как и у всякого нормального человека, стойкую аллергию, выражающуюся в приступах тоски и желании немедленно выпить. Убедившись в этом, американцы начали осторожно расспрашивать его — в надежде, что он выведет их на какую-нибудь кандидатуру, более подходящую для роли «духовного подвижника». Особенно их интересовали его одноклассники и друзья детства. Они не скрывали своей озабоченности тем, чтобы этот человек был определенного года и месяца рождения, родился и проживал в определенном районе славного города Санкт-Петербурга, род занятий имел связанный с распространением культуры и, разумеется, имел интерес к оккультным знаниям.
— И тут я вспомнил о тебе, — сообщил Алексей, нагло глядя мне в лицо своими невинными пьяными глазками. — Ты ведь единственный из моих друзей-одноклассников уже много лет занимаешься всей этой экзо... эзо... ик!.. терикой. И родились мы с разницей в два дня. В издательствах всяких, опять же, сколько лет пашешь — ну тут уж все на тебе сошлось! Они так и сказали, когда я им о тебе рассказал: линии сошлись, градиент необратим... или что-то вроде того... даже внешность твою описали, прикинь?.. И... и потом, ты ведь все равно один, а у меня жена, дети, тетка-страдалица в больнице на Пряжке лежит... Книжку вот попросили передать лично в руки... Их всего несколько штук на русском. Есть еще английский и испанский варианты. Этот Алекс — полиглот с рождения, у него три родных языка — американский, испанский и русский, представляешь?.. А тебе... тебе ведь все равно терять нечего — рискни... Я потом, если что...
В общем, они уговорили его передать мне книгу Алекса. Якобы только для рассмотрения мною возможности ее публикации в России. Но это был лишь благовидный повод для начала осуществления их тайных планов.
Я перечитал коротенькое письмо автора. Содержательная его часть сводилась к следующему:
Даже с поправкой на опьянение все это походило на бред, розыгрыш или что-то еще похуже. И что за нелепый прием писать о себе в третьем лице? Тоже мне индейский вождь Острие Бревна! Выгоды он не преследует... За идиотов нас, что ли, эти сектанты принимают? А уж предложение отправиться «в отдаленные районы русского Севера, Урала и Сибири» выглядело просто издевательством! Я понимаю, если бы чудак-американец пригласил меня куда-нибудь на Гавайи, на худой конец в Мексику или Перу... Но русский Север и Сибирь — это, пожалуй, места, которые нормальный человек пожелает посетить в последнюю очередь. Если вообще пожелает. И потом, раз уж
Погруженный в размышления, я все же краем сознания отметил, что Алексей несколько переигрывает в демонстрации своего опьянения. Подозрения усилились, когда он неожиданно засобирался домой, преувеличенно пошатываясь и даже попытавшись в коридоре пьяно обнять Настю. Этого он себе раньше ни в каком виде не позволял, будучи хорошо знаком с ее суровым мужем, мастером восточных боевых искусств.
Алексей ушел. Через некоторое время ушла и Настя. Охранник продолжил свой мирный сон — следствие бурной клубной ночи.
Так я впервые остался один на один с Книгой.
В три часа ночи, уже, естественно, дома, я перевернул последнюю страницу и вышел с сигаретой на балкон. Я давно бросил курить, но тут ощутил неодолимую потребность совершить какое-то действие, подводящее итог, подчеркивающее значимость происходящего. Будь у меня такая возможность, я бы развел костер и сжег в нем все старые ненужные вещи, мысли, эмоции — как это делают под Новый год буддисты, да и не только они.
Над головой и вокруг горели яркие августовские звезды. Непривычная для города тишина и необычная для летних питерских ночей тьма обволакивали меня. Мир и покой, бесконечность мироздания, свобода и красота... Чудовищная ложь, о которой я всегда знал — но ничего не мог изменить. Только забыть и перестать замечать. Что я и сделал. Как и все остальные. Жизнь под колпаком невыносима... пока ты помнишь о нем, пока ты его видишь.
Похоже, теперь я знаю, что делать. Да, эта книга должна быть доступна русскоязычному читателю, и как можно скорее. Но издана она будет не в нашем издательстве. За год работы я заметил, что над ним тяготеет какое-то проклятие. Любую, самую интересную и хорошую книгу ждала тяжелая судьба или безвестность, если среди ее копирайтов появлялся наш гордый брэнд. Но особенно важно даже не
«Бессмертие»... Да, это хорошая наживка, чтобы привлечь потенциального читателя. Но окажется ли способен клюнувший на такое понять истинный смысл книги? Станет ли она ему по-настоящему полезна? Изменит ли его жизнь, как изменила мою? Должно ли название привлекать — или же, наоборот, отпугивать, отфильтровывать публику? «Майнд-контроль» на входе... Но какое издательство согласится на «некассовое» название?
В оставшиеся до встречи с Алексом шесть дней я успел сделать многое. И встретил его во всеоружии.
Воспользовавшись своими связями в издательском мире, я добился включения книги Алекса под условным псевдонимом и условным названием в ближайшие планы одного действительно хорошего и
