И лучше бы им не знать, зачем нужны эти куклы.
Запись сорок восьмая
Сквозь ад, что творится на нашей улице, прорвался черный броневик. Потребовали меня.
Я вышел. На пороге стоял огромный громила. Сгреб меня, прежде чем я успел попрощаться с семьей, и швырнул в машину.
Внутри сидел сам Канцлер.
Он был самоуверен и надменен. Он ни в чем не раскаивался. От меня ему нужно было одно - чтобы я отключил Машину.
«Неужели Вам не страшно от того, что Вы натворили?»-спросил его я.
«Я был простым механиком при твоем устройстве»,-бросил мне он.
«Но Вы же согласились кормить ее душами всех этих несчастных!»-сказал я.
«Это лучшее из всего, на что эти отбросы были пригодны!»-отрезал Канцлер. - «Довольно демагогии! Просто отключи ее, и все. А мир останется моим. Все равно в нем больше некому править!»
Громила - личный телохранитель Канцлера - вцепился в руль. Броневик помчался к Заводу.
Боже, что стало с моим городом! С Ратушной площадью… С Собором Всех Святых… А где же Дворец науки?… И трупы, везде трупы…
Канцлер знал тайный проезд в вотчину Машины. Остановившись у неприметного амбара, телохранитель выскочил, отпер замок, и автомобиль въехал в темный туннель.
«Я не уверен, что смогу остановить ее»,-осторожно сказал я. «Может быть, если вырвать у нее Артефакт…»
«Ты создал это чудовище, тебе его и усыплять»,-отрезал Канцлер. «В том мировом порядке, который оно хочет установить, нам всем уготована роль мясного скота. Лучше бы у тебя все получилось».
«Но не я выпаивал его кровью! Не я вскармливал душами людей!»-хотел крикнуть я. И не смог.
Взвизгнули тормоза и броневик встал. В свете фар были видны кишащие механические создания, похожие на пауков.
Они разбирали баррикады, которые кто-то тут возвел.
Пауки не проявляли агрессии. Похоже, им было на нас наплевать. Но проехать дальше автомобиль все равно не мог.
«Пойдем пешком»,-приказал Канцлер. «Мы уже почти в Главном цехе».
Мы выбрались из авто и, ступая прямо по мерзко скрежещущим паукам, двинулись вперед.
И вот - Главный цех. Никогда прежде, даже на самых мрачных средневековых картинах, не встречал я зрелища, больше похожего на Преисподнюю.
Через необъятный зал к раздувшейся до невероятных размеров Машине текла медленная река человеческих голов.
Связанные пленники тесно, плечом к плечу стояли на ленте конвейера. Когда они подплывали к Машине, та огромным манипулятором выхватывала очередную жертву, подносила ее к Талисману, который стал ее пастью, и выпивала из человека душу.
Тело падало на другой конвейер, уносивший его в пылающую доменную печь. На третьем конвейере ползли к выходу полуготовые роботы-убийцы, которых Машина, подкрепившись, продолжала строить.
Телохранитель Канцлера, казавшийся мне бесстрашным и даже бесчувственным человеком, при виде Машины потерял самообладание.
Прежде он шагал первым, прокладывая путь. Но теперь плелся позади, не спуская взгляда с орудующей Машины. В глазах его были ужас и тоска.
А Канцлер упорно тащил меня за собой на последнюю встречу к моему созданию, пока мы не остановились у самого подножия Машины.
Телохранителя к этой минуте уже буквально трясло, он еле держался, чтобы не броситься бежать.
И тут Машина нас заметила. Первым в ее поле зрения попал Канцлер.
Утробно взревев, она отшвырнула вопящего от ужаса пленника и потянулась к Канцлеру. Тот не дрогнул.
«Не смей!»-властно крикнул он ей. «Не смей поднимать на меня руку! Я приказываю тебе!»
Но железная клешня схватила его и потащила вверх.
«На помощь!»-завопил он совсем другим голосом. «Помогите!»
Я попытался схватить его за сапог, обернулся к Телохранителю… «Что ты стоишь?! Сейчас она сожрет его!»
Но я ошибся. Машина не хотела его души. Поднеся Канцлера к своему глазу, она словно задумалась, а потом с хрустом, как спичку, переломила его пополам. И усадила его, мертвого, - словно тряпичную куклу, - на стоявший
тут же на небольшом возвышении трон.
Телохранитель молчал и трясся. Он не мог даже сдвинуться с места, чтобы сбежать.
Машина протянула свою клешню ко мне! Сдавила чугунной силищей мои ребра, резко рванула вверх и через миг я висел в воздухе перед ее багровым глазом.
Секунду, другую, третью… Двадцатую. Что случилось? Неужели она не убьет меня? Неужели…
Диафрагма глаза сжалась и разжалась. Машина издала странный звук. Она… узнала меня?!
Что она может испытывать ко мне? Благодарность? Ненависть? Сыновнюю нежность? Презрение? Удивление? Научилась ли она вообще что-то испытывать?
«Дай мне прикоснуться к Нему»,-попросил я у нее. «Я попробую сделать так, чтобы ты больше не чувствовала голода». Не знаю, почему я выбрал именно эти слова. Не знаю, почему она мне поверила.
Завыли, зажужжали моторы, и она поднесла меня к Талисману. Может быть, она просто собиралась отнять у меня душу и не рассчитала дистанцию.
Я успел протянуть руку и выдернуть Талисман из гнезда. Машина дернулась, заревела, стала заваливаться на бок.
Конвейеры встали. Пленники, словно очнувшись, принялись освобождаться, прыгать вниз, ломая себе ноги.
Клешня разжалась, кровавое пламя в единственном глазу Машины стало меркнуть.
Спасены?!
Но прежде чем Машина заглохла навсегда, случилось еще кое-что.
Страшное. Непоправимое.
Выдвинув из себя похожую на огромный хлыст радиоантенну, она проскрежетала последнюю команду. И где-то далеко снаружи тысячи железных голосов отозвались на ее приказ.
Потом Машина рухнула и затихла.
Телохранитель Канцлера стоял все там же. По обожженному, изборожденному шрамами лицу текли слезы.
«Я предал его. Не смог его защитить»,-шептал он.
«Выведи меня отсюда!»-попросил я его. «Ему уже ничем не помочь».
«Я жил только для этого… Я был всем ему обязан. И не смог. Струсил…», - бубнил он.
Но все же он смог собраться с духом и вывести меня наружу.
Я ждал увидеть там, как ополченцы одерживают верх над потерявшими управление роботами. Увы!
Последним приказом Машины стал приказ об окончательном решении человеческого вопроса.
Роботы применяли те самые снаряды с ядовитым газом, о которых когда-то счастливо писали наши газеты.
Газ убивал все живое. Замертво падали люди и птицы, мгновенно увядали растения. Даже микробы, думаю, гибли на месте.
«Неужели нет спасения?!»-крикнул я Телохранителю.
Тот достал из сумки две резиновых маски с застекленными окошками для глаз. «Успели сделать всего две»,-равнодушно сказал он. «Бери обе. Мне не понадобится. Я не заслуживаю того, чтобы жить». Он
