– А кто третий? – вспомнил я.
Генка округлил глаза и сообщил таинственным шепотом:
– Во-о-о-т такенная клизма! Трехведерная!
Тьфу… Высказать мнение об уровне юмора агента Мартина помешал телефонный звонок. Трубку я поднял с нехорошим предчувствием – и оно немедленно оправдалось.
– Зайдите ко мне, агент Хантер! – И Шмель дал отбой, не дожидаясь моего ответа.
Когда я уходил, Мартынов вновь запустил свой шлягер всех времен и народов:
И я поплелся к начальству, как на каторгу. Под кандальный звон. Стать полным провидцем барду помешало лишь отсутствие рыдающей верной Светланки и злорадно улыбающейся мадам Гришняковой.
Трехведерная клизма в кабинете начальника филиала не обнаружилась. По крайней мере от порога в глаза не бросалась. Но и мой непосредственный шеф – начальник оперативного отдела суб-координатор Шаман – в заседании не участвовал. Тройка оказалась-таки двойкой.
Плохи дела. Шаман мог бы замолвить за меня словечко… Тем более что санкцию на операцию дал именно он. Хотя – каюсь, каюсь, каюсь – формулировку «провести профилактические мероприятия» я истолковал более чем вольно.
– Проходите, агент Хантер, присаживайтесь, – ледяным тоном пригласил Шмель.
Прошел. Присел. Суб-командор изучал меня с откровенным любопытством. Шмель, наоборот, так пристально уставился на раскрытую папку, словно она вместо служебных документов скрывала от посторонних взглядов журнал «Плейбой».
Я тоже изучал Альберта Ивановича, разве что не с таким явным интересом. Всех, кто считает, что столичные суб-командоры – двухметровые мускулистые супермены с саженным разворотом плеч и волевым подбородком, наш куратор разочаровал бы. Роста он был среднего, плечи вполне соответствовали росту. А подбородок… Обычный подбородок. Чисто выбритый, с ямочкой. И глаза, как в том анекдоте, – добрые- добрые.
Пауза затягивалась. Нарушил ее Шмель, оторвавшись наконец от «Плейбоя»:
– Докладывайте, агент Хантер. О вашей последней операции. Все узловые моменты, без мелких подробностей.
Как будто агент Хантер не набивал ему три часа отчет! Самолично, двумя пальцами… Но с начальством у нас спорить не положено.
И я начал докладывать о моем ночном позоре, стараясь излагать суть дела на отборнейшем канцелярите. Как ни странно, но даже самые авантюрные поступки приобретают некую весомость и осмысленность – если облечь их в сухие казенные формулировки.
Рассказал, как два года назад обнаружил в Интернете сайт, где виртуально тусовались эти самые «Дети Сумрака» – изображающие из себя персонажей романчика, довольно популярного среди старшего школьного возраста:
Вообще-то уголовные преступления в сферу интересов Конторы не входят, но здесь случай был особый. К подобным сборищам внимательно приглядываемся не только мы. Но и наши противники – люди, всерьез практикующие кровавые мистические ритуалы. Приглядываются – и зачастую рекрутируют новых адептов…
Короче говоря, Шаман дал добро на профилактическую операцию. Спланировал я ее с размахом, что и говорить. И в случае успеха пожал бы заслуженные лавры. Но что выросло, то выросло… Никак не лавры.
Когда мой скорбный доклад коснулся технического обеспечения операции, суб-командор оживился, начал задавать вопросы.
Я тоскливо поведал, как накануне профессионального праздника «Сумрачных» (Вальпургиевой ночи) в их клубе негласно и незаметно была размещена необходимая аппаратура: голографический проектор, мощные динамики, инфра-звуковой генератор… И даже генератор запахов.
Одним из номеров праздничной шоу-программы у ребятишек числилось вызывание «Духа Бездны». Достаточно дилетантское вызывание – пресловутый дух объявился бы всего лишь в качестве замогильного голоса…
В этот момент и должен был сработать
Всё рухнуло самым позорным образом.
В самом начале моей инсценировки, едва лишь заработавшие приборы проявили себя, – в клубе «Сумрачных» обрубилось электричество…
Тут Шмель не удержался – наябедничал, сколько стоила разгромленная и частично похищенная юными вандалами аппаратура.
– Неужели вы не предусмотрели подобный вариант, агент Хантер? – неодобрительно покачал головой Альберт Иванович.
Я изобразил смущенное раскаяние. Или покаянное смущение. Что толку теперь оправдываться… Предусмотрел, понятное дело, и со стороны подстанции никаких отключений ждать не приходилось. Самодеятельность проявил начальник местного ЖЭКа – отреагировал на жалобы тревожимых шумом жильцов и обесточил клуб ровно в полночь. Вот уж воистину услужливый дурак…
Вновь повисло тяжелое молчание. Начальники обменивались полными потаенного смысла взглядами. Я же занимался печальной арифметикой: вычислял, сколько лет мне придется рассчитываться с Конторой за канувшую в Бездну аппаратуру… Цифра получалась неутешительная. Если, конечно, суб-командор не примет решение оставить агента Хантера вообще без жалования – работающим за паёк и спецодежду.
– Ну что же, агент Хантер, – заговорил наконец суб-командор. – Я считаю, что…
Он многозначительно замолчал. Я затаил дыхание.
– Я считаю, что операцию «Дети» можно было бы включать в учебники… если бы она увенчалась успехом, – сказал Альберт Иванович. – Но она провалилась. Вопрос: что теперь делать?
Вопрос глобальный, с лету не ответишь… Но я попытался, предчувствуя, что сейчас прозвучит второй классический вопрос: «Кто виноват?» – причем с заранее известным ответом. Заодно стоит проверить, так ли страшен наш куратор, как его малюют…
– Может, скорректируем финал для учебников? – предложил я с самым невинным видом. – Дескать, всё закончилось по плану, как и было задумано. Учебники истории, например, именно так и пишут.
Ох, зря… Суб-командор ни слова не ответил на безответственное предложение, но его тяжелый, давящий взгляд подействовал лучше любых гневных тирад. «Тяжелый» и «давящий» в данном контексте отнюдь не образные эпитеты – я физически ощутил давление и покалывание в висках. Вопреки всем установлениям Конторы Альберт Иванович демонстративно попытался применить к сотруднику суггестию… Недаром говорится, что уставы пишут для подчиненных.
Впрочем, лишь попытался. Внешние симптомы быстро исчезли. А Шмель торопливо вступил в разговор:
