КАК НЕ СБЫВАЮТСЯ МЕЧТЫ

Денис Бутов КАК НЕ СБЫВАЮТСЯ МЕЧТЫ

Огонь! Дым режет глаза. Бэтээр горит. Я горю! Рвутся коробки с патронами. Вылезти, немедленно выпрыгнуть! Не могу! Ноги! Ноги зажало! Горю!!! Больно!!! Не хочу!!! Харлей! Харлей, сука!!! Вытащи меня!!! Не могу больше!!! Не могу!!!

— Денис! Денис!

Я сажусь рывком на кровати. Дома. Простыня мокрая, я тоже мокрый. Вспотел, блин.

— Ты мне опять спать не даешь. Ты опять кричишь во сне.

Это мой брат. У нас с ним одна комната на двоих. С тех пор, как я уволился в запас, спокойный сон у него кончился. Если, конечно, не считать случаев, когда я не ночую дома. Впрочем, таких случаев немало.

— Извини, Серега.

— Да ладно…

Иду в ванную, сую голову под струю воды. Спать уже совсем не хочется. Моя бы воля, так я бы вообще не спал. Мама спрашивает, почему я так много пью. Ха! Да потому, что когда я сваливаюсь пьяный, я не вижу снов. Вот почему.

На кухне прохладно, там всегда открыта форточка. Встаю у окна, закуриваю. Смотрю в ночь…

— Удачи, Балу!

— Удачи, Ден!

— Чтобы все было хорошо!

— Удачи, Ден!

— Удачи!

— Удачи…

Балу — это меня так звали в роте. Сначала прозвище было «Баламут», потом оно сократилось до «Балу». Меня уважали в роте. За что? Может быть, за то, что я старался быть… ну, справедливым, наверное… быть надежным… быть. Не всегда получалось, но я, по крайней мере, старался. Быть человеком. Не волкодавом. Многие у нас в бригаде стали волкодавами — злющими псами, которым все равно, кого рвать — волка ли, чужого человека, своего щенка. Волкодавов тоже уважали. Через страх. Я видел, как менялись лица у молодых, когда они слышали голос Мамая. Хотя на самом деле Мамай — вовсе не плохой парень. Он просто отморозок. У него три контузии, легкие правда, но три. Заводится он с полпинка, как хороший мотоцикл. Но все равно, хоть дедовщина у нас в роте и была, но не такой беспредел, какой был, когда я приехал в бригаду. Отслужил я к этому времени месяца четыре. И приехал. Летал, как сраный веник. Вообще у нас в роте мало волкодавов, в основном они в гэсне. Группе специального назначения. У них и командир — волкодав.

Провожали меня… Весело меня провожали. Смутно помню, как открыли ворота, постелили под ноги чистое полотенце. Ноги вытереть. Дурацкая традиция, честно говоря. Толпой довели до автостанции, посадили на автобус. Помню, что отлить выходил в Буденновске. В Пятигорске был уже почти трезвый. Башка трещала, так я пошел в буфет, еще водки хлопнул. А ехал я не сразу домой, ехал к родне в Черкесск. А когда домой собрался, шахтеры в Ростове на рельсы сели. Касками застучали. Я и прикинул, что если поеду на поезде, то домой приеду еще месяца через три. А я хотел на поезде ехать. Не знаю почему, но хотел. Ну а тут пошел и купил билет на самолет. С серебристым крылом.

В аэропорту в Минводах вышел покурить на крыльцо. Капитан какой-то:

— Привет, разведка.

— Привет, — говорю.

— Домой едешь?

Разговорились. Военный комендант аэропорта оказался.

— По соточке? — это он мне.

— Ну а чего ж?

До самолета мне оставалось часа четыре. В общем, меня потом в самолет грузили, как ценный груз. Проспал всю дорогу. Вышел из самолета, пошел пешком до терминала. Выхожу из терминала, иду к автобусной остановке. Окликают. Отец с братом. Е-мое! Брат за два года так повзрослел… Я даже не узнал его с первого взгляда.

Приехали домой. Домой! Туда, куда так рвались мы все, туда, где все наши мечты были. Домой, домой! 'Взвоет ветер за бараками, БМП нам лязгнет траками. Домой, пора домой!' Козырная песня была. Домой…

Бродил по квартире, как неприкаянный. Вспоминал, как я жил два года назад. В прошлой жизни.

— Не спится?

Это мама. Почувствовала запах табачного дыма. Забыл закрыть дверь на кухню.

— Да, мам, не спится.

— Опять что-то снилось?

— Нет, мам, все нормально. Просто не спится. Все хорошо, мам. Иди спи.

— В армии служил?

— Да. Вот военник.

— Это хорошо. Нам нужны отслужившие. А где служил?

Пришел я устраиваться на работу. В частное охранное предприятие. Охранником. По объявлению. Первый месяц я пил. Не просыхал. Потом кончились деньги. Брать деньги у родителей мне было неудобно и стыдно, но все равно брал. Не на водку — на сигареты и разные мелочи. За этот месяц мне раза четыре звонили из разных милицейских контор — ППС, вневедомственной охраны. Отвечал я им всем одинаково — извините, два года я отдал МВД, с меня хватит, поищу что-нибудь другое.

— Во внутренних войсках.

— А конкретно?

Восстанавливаться в институте я не хотел, мама уговорила. Студент из меня, если оценивать объективно, никакой. Но уговорила. Пришел, восстановился. Бухгалтер, етитна мать. Уходил со второго курса экономического факультета, восстановился на четвертый курс бухучета. Не завидую я той фирме, что меня бухгалтером возьмет.

— А конкретно — в разведроте.

— А-а-а… Разведка? Спецподготовка там, рукопашный?

— Ага. Спецподготовка и рукопашный.

— А это что?…Выполнял служебно-боевые задачи в составе…? Воевал, что ли?

— Было дело.

— Извини, такие нам не нужны.

У меня отвисла челюсть.

— Почему?!

— А вы все оттуда больные на голову возвращаетесь, а у нас оружие боевое выдают. Мало ли, чего ты учудишь, дай тебе настоящий пистолет.

Я молча смотрел на него, на этого чмыря в очочках. Он засуетился, видимо почувствовал себя неуютно. Решил, наверное, что сейчас на себе испытает неадекватность поведения 'вернувшихся оттуда'. Я расхохотался. Вспомнил, что я учудил (учудял? учуждал?) со своими пулеметами. Да, действительно, дай мне