принца Али Саркати у ресторана “Деревня семинолов”.
Догоравшая в руках Кары сигарета начала жечь ей пальцы. Она бросила окурок на пол и загасила его мыском туфли, за которые заплатила сто долларов.
Но на этом воспоминания Кары о проведенном с принцем вчерашнем вечере не заканчивались. Все, что было до этого, оказалось лишь началом самого главного.
Когда, распрощавшись с сотрудниками ЦРУ, девушка с Саркати подошли к машине, его высочество сказал полковнику Сингху, что он хочет остаться с Карой наедине. Сидя вдвоем в салоне мчавшейся в направлении Майами-Бич машине, принц поблагодарил ее за то, что она спасла ему жизнь, и сказал, что ее поступок является проявлением необычайной храбрости.
Начав с излияния благодарностей в адрес Кары, Али Саркати перешел к вопросу, над которым он, должно быть, думал весь вечер. Его высочество предложил девушке выйти за него замуж.
— Я понимаю, Кара, что слишком стар для вас, — начал он, впервые назвав ее по имени, — но ни одна женщина меня еще так сильно не волновала, как вы. Хочу заверить вас, что, несмотря на возраст, я способен регулярно исполнять супружеские обязанности. Уверяю вас, вы найдете во мне хорошего мужа. А кроме того, у вас будет все, чего только пожелаете.
— Я…, я верю вам, — запинаясь, ответила Кара.
— А что касается того письма Анжелики Бревар, то могу вам сказать следующее, — продолжал Саркати. — Если не можете вспомнить, кому оно было адресовано, то и не надо. Я же сказал вам вчера вечером, что у меня есть запасной вариант — жениться на девушке, которая смогла бы родить мне другого сына. Знаю, что для такой молодой и красивой, как вы, получившей предложение руки и сердца от мужчины намного старше ее его социальное положение не самое главное. Итак, Кара, я делаю вам предложение. Согласны ли вы стать моей женой? Если согласны, то я сразу же приступаю к решению всех вопросов, связанных с организацией нашей свадьбы и оформлением брака. Кроме того, я перевожу на ваше имя в банке, который вы сами выберете, двести тысяч долларов. Это в качестве свадебного подарка, а потом, если родите мне сына, еще пятьсот тысяч. Последнее, если пожелаете, может быть оговорено в контракте.
И все. Вот так прямо и просто, без слов любви и ненужных сантиментов. “Предлагаю двести тысяч долларов рыжеволосой девке с большими сиськами. А потом еще полмиллиона, но только в том случае, если не устану ворочать ее в постели прежде, чем она не родит мне сына”.
Кара обеими руками крепко ухватилась за чугунные перила балкона. Ну а почему бы и нет? Почему не может быть того, чего до этого еще не случалось? Кто получал предложения лучше? Найдутся ли в мире давно лишенные девственности дочери главных сержантов военно-морских сил США, которые бы могли похвастаться, что получили от красивого мужчины, пусть даже не принца, предложение за двести тысяч долларов залезть к нему в постель? А потом, при благоприятном стечении определенных обстоятельств, сорвать с него еще полмиллиона?
Глава 24
Поняв, что кто-то снизу ей свистит, девушка, перегнувшись через перила балкона, посмотрела на площадку возле бассейна и увидела на ней Флипа Андерса и Рене Дюпре. Увидев, что Кара на них смотрит, Флип, изображая из себя влюбленного, прижал руки к левой части своей мускулистой груди и глубоко вздохнул. А второй спасатель, протянув к ней обе руки, низко склонил голову.
В ответ на это Кара захотела покрутить у виска пальцем, но удержалась. Дав обещание Али стать его женой, она уже не могла себе позволить подобные штучки: плебейские жесты не для той, кто очень скоро станет принцессой. Кроме того, Флип Андерс был ей весьма симпатичен, и ей не хотелось в присутствии Рене задевать его мужское самолюбие. Этот Рене — мерзкий тип, он, кажется, и появился-то на свет только ради того, чтобы заниматься сексом.
Как только в номер вошла Сесиль, прислуга, которая, наряду с облаченным в униформу водителем “кадиллака”, по настоянию Саркати была приставлена к Каре, девушка, отойдя от перил, раздвинула стеклянную дверь.
— Извините за беспокойство, мадемуазель, но мсье Шарблан хотел бы, чтобы вы еще раз примерили ваше свадебное платье.
Кара вошла в гостиную, сплошь заставленную огромными букетами цветов, и оцепенела, а служанка тем временем принялась снимать с нее спортивную одежду.
Из своего предыдущего опыта посещения домов моделей девушка знала, что тот факт, что она предстанет перед закройщиком и его помощником в полупрозрачных трусиках и сильно открытом лифчике, их совсем не смутит. А вот те двое парней, которые находились в это время у бассейна, многое бы отдали за то, чтобы только взглянуть на нее.
Едва Кара надела полуготовое платье невесты, как двое принесших его мужчин, восклицая “Magninque!”
Кара посмотрела на себя в зеркало, которое держал помощник мсье Шарблана. Это было очень красивое платье и наверняка стоило Али огромных денег. На первой примерке француз буквально пришел в ужас, увидев, что грудь девушки плохо умещается в лифе. Он расстроился так, что, казалось, был готов отрезать ей ту часть груди, которая портила классические линии его творения.
Однако теперь, после того как у платья на груди удалили жесткие клинья, все было в полном порядке.
Девушку радовало еще и то, что модельер не предложил ей надеть фату. Вместо нее предполагалась маленькая “медичи” из живых цветов и ниток жемчуга, которая так прекрасно гармонировала с жемчугами, купленными принцем для своей невесты.
Кара развернула ладонь и посмотрела на свое кольцо. Она всегда хотела иметь именно такое, с большим бриллиантом. Теперь оно у нее было. Она пожалела, что ни одна из жен служивших с ее отцом полковников не видит всего этого, — она не забыла их высокомерного отношения к себе.
Неожиданно Кара почувствовала, что очень устала, и опустила руку. Затем, сказав мсье Шарблану, что платье просто великолепно, она попросила Сесиль, чтобы все вышли из номера и не входили в него до тех пор, пока она немного не отдохнет, не примет ванну и не переоденется к обеду.
Служанка со словами: “Certainement, mademoiselle
Оставшись одна, Кара принялась стягивать с себя свадебное платье, но вскоре раздался стук в дверь. Она решила, что принесли цветы, — Али, начиная с восьми утра, каждый час посылал ей букет, и теперь цветов в номере стояло столько, что впору было ложиться в гроб и слушать соболезнования родных и близких.
Однако это оказался не посыльный с цветами, а полковник Сингх, который привел с собой телевизионщиков и газетных репортеров. Как всегда, он был предельно вежлив. Поскольку, как сказал Сингх, его высочество известный в мире человек, а информационные агентства многих стран уже начали посылать своих корреспондентов, чтобы осветить в прессе и на телевидении такое важное событие, как его бракосочетание, то не могла бы мисс О'Хара дать им интервью и, если это возможно, попозировать перед объективами.
— Почему бы нет? — ответила ему девушка.
Из-за сильной усталости ей было трудно помнить все инструкции по общению со средствами массовой информации, которые оставил ей Саркати, но основные она все же усвоила — не говорить о цели его приезда в Соединенные Штаты и о вчерашнем покушении на его жизнь.
Выслушивая вопросы журналистов, она позировала перед фотографами, как и подобало на пресс- конференциях, и отвечала:
— …Да, я родилась в Соединенных Штатах… Мне двадцать четыре года… Да, я была замужем. За молодым англичанином… Нет, я не стану называть его имени… Да, последние пять-шесть лет работала секретарем-машинисткой в разных городах Европы и Ближнего Востока… Да, мой отец был главным сержантом военно-морских сил США… Да, он тот самый Майкл Джон Френсис Патрик О'Хара, награжденный во время Второй мировой войны орденом Почета… Нет, моего отца никогда не посылали на работу в страну принца Али Саркати Мухамеда Масруха… Нет, никогда не думала над этим, но уверена, что наш брак еще
