— Сына? — воскликнул лорд Валкэн.
— Да, и что самое невероятное, нашел его уже женатым… на твоей дочери, Юстин.
На лицах лорда Валкэна и Вэйна отразилось такое изумление, что леди Валкэн поднялась с софы и, подойдя к лорду Милборну, подняла к нему свое очаровательное лицо:
— Я не вполне еще понимаю, что произошло, Фрэнсис, но счастье нашего давнего и лучшего друга делает счастливыми и нас.
Лорд Милборн поцеловал ее в щеку.
Неожиданно Кэролайн бросилась на шею матери:
— Мама! Как все чудесно! Как я счастлива! Не знаю, как тебе все объяснить. Но почему вы здесь? Я думала, что вы с папой на континенте.
— Мы там и были, — отвечала своим нежным голосом леди Валкэн, — но, к счастью, мы были всего в миле от Кале, когда кузина Дебби прислала грума с известием о твоем замужестве. Как ты могла, скверная девчонка, устроить такое в наше отсутствие?
— Но, мама… — робко начала Кэролайн.
Леди Валкэн рассмеялась:
— Не бойся, Кэролайн. Мы не сердимся на тебя, особенно теперь, когда познакомились с твоим мужем.
Твой отец и я и правда в восторге от нашего зятя. Несмотря на все печальные обстоятельства, которые он нам изложил с достойной уважения откровенностью, лучшего мужа тебе мы не могли бы желать.
Она улыбнулась Вэйну. Кэролайн тоже посмотрела на него. Ее рука каким-то образом оказалась в его руке, и он сжимал ее так, что пальцы у нее онемели. Наконец Вэйн заговорил.
— Неужели это правда, сэр? — спросил он лорда Милборна, и голос его дрогнул.
— Правда. Ты — мой сын от нашего брака с твоей матерью, Вэйн. Это случилось еще до того, когда, считая меня умершим, она вышла за лорда Брекона. Семейство Уорлингем с их отравленной кровью не имеет к тебе никакого отношения.
— Слава богу!
Это восклицание, казалось, вырвалось у него непроизвольно. Глаза его и Кэролайн встретились, и они забыли обо всем на свете, кроме друг друга. Они не слышали разговоров, не замечали понимающих улыбок, которыми обменялись лорд и леди Валкэн с лордом Милборном. Они не видели, как маркиза, взяв обоих мужчин под руки, увела их через открытые двери на залитую солнцем террасу.
Они по-прежнему стояли рука об руку, глядя друг на друга.
Неожиданно Вэйн глубоко вздохнул, словно все несчастья, накопившиеся за последние годы, унеслись наконец из его сердца. Он медленно отпустил руку Кэролайн, и словно невидимая рука стерла сего лица угрюмые следы напряжения и суровости.
Он не отрывал глаз от ее очаровательного лица, от твердого маленького подбородка девушки, чья решимость и отвага помогли ему преодолеть ужас и отчаяние, которые могли запугать до смерти любую другую женщину. Он смотрел на ее прелестные губы и наконец заглянул в ее сиявшие любовью глаза, неугасимый свет которых, он знал, будет светить ему путеводной звездой всю его жизнь.
Кэролайн ощутила перемену, происшедшую в нем.
Никогда уже ей больше не придется брать на себя инициативу, ни заставлять, ни принуждать его повиноваться себе. Ее былая власть кончилась. Ей остается соблазнять, увлекать, обольщать его, но он останется ее повелителем.
Его пристальный взгляд заставил ее зардеться от смущения. Вэйн улыбнулся, и теперь это была улыбка молодого и беззаботного человека. Он поклонился ей и заговорил, впервые с тех пор, как они остались одни.
Говорил он тихо и серьезно, но в голосе его звучала едва сдерживаемая радость:
— Ваш слуга, леди Шеррингэм.
От счастья у Кэролайн кружилась голова. Но она с лукавой усмешкой отвечала ему:
— Я что-то не помню, сэр, чтобы имела удовольствие быть знакомой с вами!
— У вашей светлости на удивление короткая память. А я вот помню поцелуй через окошко кареты, золотой день, среди сосновых деревьев, похищенный у вечности обед наедине, когда мы пили нектар…
Кэролайн подняла брови.
— Тем более странно, что я едва могу припомнить виконта Шеррингэма.
— Не желали бы вы познакомиться с ним поближе?
Кэролайн поджала губы.
— Не вполне уверена в этом. Он, безусловно, хорош собой, но меня предостерегали, что под овечьей шкурой часто скрывается волк. Он может быть… жесток, если захочет.
— Настолько жесток, что однажды покинул вашу светлость, когда, будь у него хоть капля здравого смысла, ему следовало бы остаться. Я очень хорошо помню этот момент и вашу светлость при огне камина. Сначала на вас был пеньюар, но потом…
Кровь бросилась Кэролайн в лицо, и, словно защищаясь, она подняла протестующе руку.
— Довольно! Это уж слишком. Позвольте мне удалиться, милорд. Я должна переодеться и привести себя в порядок.
Кэролайн поспешила к двери, ноне успела она открыть ее, как Вэйн тихо, но таким тоном, что она не могла не остановиться, произнес:
— Подойди сюда, Кэролайн.
Она замерла на бегу, но не обернулась и ответила, не глядя на него:
— Я вернусь… позже.
— Подойди ко мне.
— Ты мне… приказываешь?
— Да, и ты должна мне повиноваться.
— Вот как, а могу ли я полюбопытствовать, почему?
— Подойди сюда, и я все объясню тебе.
Кэролайн обернулась. Затаив дыхание, с полураскрытыми губами, не сводя с него глаз, она стала медленно приближаться к мужу. Сердце рвалось из ее груди так, что тонкие кружева платья трепетали. Она подошла еще ближе. Вэйн не сделал ни шагу навстречу, но ждал, пока она окажется с ним рядом. Под его взглядом она опустила глаза. Секунду он молчал, потом произнес негромко:
— Ты меня боишься, Кэролайн?
Она взглянула на него и тут же вновь опустила длинные ресницы.
— Отвечай же.
— Немного… пожалуй, — прошептала она.
— Посмотри на меня! — приказал он, но из-за страшного смущения и легкой дрожи она не в силах была этого сделать.
Тогда Вэйн нежно обнял ее, и когда она хотела было спрятать лицо у него на груди, приподнял его за подбородок и повернул к себе.
— Завтра мы едем в Париж, ты и я, — сказал он. Когда она широко раскрыла глаза, он добавил:
— Мы проведем там медовый месяц. Одни. Ты боишься остаться со мной наедине, моя нежная, неукротимая, непокоренная любовь?
— Вэйн! — Кэролайн трепетала от его прикосновений.
— Но даже если и так, моя любимая, я напомню тебе кое о чем. — Вэйн сжал ее в объятиях, Кэролайн ощутила бурное биение его сердца, увидела вспыхнувший в его глазах огонь, пламенем разгоравшийся в ней самой.
— Я напомню тебе, — повторил он у самых ее губ, — что ты моя, любимая. Моя навсегда… моя жена.
