отдавал криминалом, но Квентин удвоил названную оружейником и без того немалую сумму оплаты, и тот проглотил свои подозрения.
Лезвие рапиры представляло собой титановый сердечник, покрытый основательным слоем серебра. Светящийся набалдашник на конце не навинчивался на резьбу, как это бывает обычно, а свободно насаживался на остро заточенный кончик и прочно удерживался на нем микроскопическим, но мощным псевдомагнитом. Отключить магнит можно было, повернув одну из полосок разноцветной наборной ручки…
Заказ был выполнен через две недели. Внешне, даже при самом тщательном осмотре, рапира ничем не отличалась от обыкновенной. Квентин стал приходить на тренировки с нею, но вскоре выяснилось, что на мягкой серебряной поверхности остаются засечки. Обнаружив это, Квентин перестал носить ее в зал и фехтовал ею лишь дома, «с тенью».
Он изменился. Ощущение неминуемой победы сделало его менее нелюдимым, и теперь он не чурался общества. Даже наоборот, он предпочитал коротать немногие свободные минуты в кругу новых друзей-спортсменов. Хотя и оставался молчуном.
Но еще большие изменения претерпели его сны. Квентин догадывался, что необычные сновидения выплывают из подкорки его нового мозга. Ему снились странные миры и странные люди. Ему снились джипси, поющие у костров печальные баллады под звон балисетовых струн. Несколько раз ему снилась красивая, но совсем не в его вкусе чернокудрая женщина… А однажды во сне он, совсем как в детстве, взлетел — взмыл в небо и помчался над ночным городом в сопровождении одетых по-военному людей…
Проснулся Квентин от удара. Он висел в полутьме под потолком своей комнаты. «Так бывает, — подумал он. — Ложное пробуждение. На самом деле сон продолжается».
Ощущение было приятным, и он тихо засмеялся. Смех прозвучал звонко, отчетливо, и Квентин подумал, что от этого смеха можно проснуться окончательно. Тогда будет уж точно, как в детстве: просыпаешься смеясь и весь день после этого испытываешь приподнятое, радостное чувство…
«Но пока не проснулся, я могу воспользоваться своей новой способностью», подумал Квентин.
Он подлетел к окну, уверенный, что оно распахнется перед ним само собой или окажется бесплотным, легко проницаемым насквозь. Но не тут-то было. Окно открылось, лишь когда Квентин коснулся сенсорной клавиши. Прямо, как наяву, голос домашнего робота предупредил его о разреженности наружного воздуха.
Он вылетел в свежую сыроватую московскую ночь. Было прохладно, и Квентин решил спуститься пониже. Любуясь жемчужными россыпями огней ночной планеты-мегаполиса, он помчался вниз, и бесформенные сияющие пятна стали принимать отчетливые очертания фонарей, прожекторов, окон и световой рекламы.
Он спускался стремительно, со свистом ветра в ушах. Подумалось: «Если сейчас я закрою глаза и перестану контролировать себя, неминуемо разобьюсь. И что тогда будет? Я просто проснусь?» Но экспериментировать он не стал. Наоборот, чуть не ударившись о крышу случайного флаера, он шарахнулся в сторону, замедлил скорость и опускаться дальше стал плавно и осторожно.
Однако метрах в десяти над землей его остановил окрик:
— Прошу прощения!
Квентин повис на месте и подождал, когда к нему подлетит человек в жандармской форме.
— Еще раз извините, — козырнул тот. — Пожалуйста, приложите ладонь к сканеру идентификации. — Он протянул Квентину карманный прибор.
— А в чем дело? — удивился Квентин, думая тем временем, что его сновидение приобретает все более замысловатый, слишком уж похожий на явь характер.
— Некорректное поведение в воздухе, — отозвался жандарм. — Нам пожаловался водитель флаера.
Кивнув, Квентин приложил руку к сканеру.
— Хм, — сказал жандарм, считывая данные. — Вот как. Квентин Басов, инспектор леса, планета Сибирь… То, что вы являетесь законным владельцем мнемогравитата, нигде не указано. Да и код вашей социальной значимости не настолько высок…
«Это не сон!» — окончательно осознал Квентин.
— Сибирь — любимая планета отдыха государя, и гравитат пожалован мне для удобства его обслуживания, — соврал он, чувствуя, что от волнения покрылся испариной.
— Не знаю, не знаю… — протянул жандарм. Однако было видно, что упоминание царской особы слегка остудило его пыл. Если это вранье, то уж слишком наглое… — Ошибки, конечно, бывают, — продолжал он. — Вот что, — он протянул Квентину пластикатовую карточку. — Вот вам повестка. Свяжитесь с нами в течение недели, мы все уточним и восстановим ваши права, если они утеряны по ошибке.
У Квентина отлегло от сердца. Он понял, что жандарм поверил в его басню и теперь придумывает, как замять дело с наименьшими потерями для собственного честолюбия.
— И больше не нарушайте, — добавил жандарм строго, когда Квентин взял повестку.
— Хорошо, — кивнул тот. — Это со мной впервые.
И они разлетелись, каждый довольный собой.
«Итак, я могу летать! — думал Квентин, опустившись на мостовую и шагая к парадной «Ямской крепости». — Вместе с новым телом мне досталась и эта его способность. Почему дядюшка не предупредил меня об этом? Забыл? Или не знал, что эта способность тела сохраняется?.. Как бы то ни было, мне повезло, что все закончилось благополучно…»
Для проверки перед самым парадным Квентин метра на три подлетел вверх, сделал пару кульбитов и вновь уперся ногами в твердую почву. Возможно, эта ситуация и не стала бы для него таким сюрпризом, если бы на Сибири имелись управляемые гравитационные генераторы. Но их там не было, и летающие люди оставались для него столичной экзотикой.
… Входя в свой номер, Квентин подумал: «Эта способность может помочь мне. — Но тут же осадил себя сам: — Впрочем, этой способностью обладает и Рюрик… Ладно… Посмотрим. А сейчас надо спать. Нет на свете такого повода, который стоил бы срыва тренировки».
Он хотел было улечься на кровать, но вспомнил вдруг, что персоны, наделенные гравитатом, могут спать в невесомости. Он где-то слышал об этом. «Наверное, такой отдых еще качественнее, — подумал Квентин. — Что ж, попробуем. Тем более что на сон осталось совсем мало времени». Он приподнялся над полом и принял горизонтальное положение. Да, здорово. Это, пожалуй, самая мягкая постель в его жизни.
Уже засыпая, он решил, что на людях своей новой способностью он без крайней необходимости пользоваться не будет. Другой раз может ведь и не пронести так, как с этим жандармом…
Но дома с тех пор он спал только в невесомости и, хотя никакой особой тренировки для этого не требовалось, время от времени практиковался в полете, а иногда и фехтовал, осваивая приемы трехмерного боя.
Заветный день чемпионата приближался. Квентин почти физически ощущал то, как его подготовка делает достижение цели все более вероятным. Словно натягивается некая тетива, и стрела вот-вот неминуемо отправится к мишени.
Его не особенно волновало, что будет после. Точнее, он уже настроился, что после не будет ничего. Он исчезнет. Он — лишь функция. Функция будет выполнена, и он исчезнет. И вряд ли кто-то о нем спохватится.
Впрочем, дважды он обнаруживал, что не одинок. Первый раз он заметил это, когда на его адрес пришло извещение о том, что ошибка в данных информатория устранена, и отныне он, Квентин Басов, является законным владельцем мнемогравитата.
Это означало только то, что похожий на пожилого зайца дядюшка Сэм вспомнил о своем упущении и исправил его, используя какие-то свои рычаги. И если бы Квентин сам не обнаружил свою способность летать раньше, он узнал бы о ней из этого извещения. Но главным было то, что дядюшка знает, где Квентин находится и, скорее всего, наблюдает за ним.
Второй, более значительный случай подтвердил это. Однажды, возвращаясь с тренировки, Квентин увидел в беседке возле парадного «Ямской крепости» темноволосую женщину. Ничем не обусловленное
