Листья бронзовые и багряные

здоровье своего народа. Они с доктором обычно весело смеются. Немецкий народ так здоров, что кому нужны врачи?

Он — человек образцовой терпимости. Когда заместитель однажды спросил его, привести ли французское искусство в соответствие с национал-социалистическими идеями, ответ его был таков:

— И думать не собираюсь о том, чтобы диктовать вкусам такого остроумного и искусного народа!

Парижскую Оперу он считает прекраснейшим зданием в мире. Ему нравятся современные формы трансокеанских пароходов и самолетов. На своем столе в Канцелярии ему нравится держать вазу с хризантемами, сверкающую в золотом свете, льющемся из окна.

Наш разум резонирует с его мнениями. Испания под Франко спасет католический запад, как она уже сделала во времена Филипа II. Стойкость русского крестьянина можно определить по его хлебу. Психоанализ — еврейская мерзость, нагло пытающаяся выдать себя за науку. Итальянцы — романтичны и вычурны. Немецкий дух лучше всего был выражен Вагнером. Немцев характеризуют ответственность и бдительность, евреев — вероломство и притворство, русскую интеллигенцию — тупость и пресность, американцев — леность и глупость, англичан — заносчивость и мелкость, поляков — невежество и продажность.

Д-р Геббельс ловит каждое его слово. Геринг любит его как брата. Его верные сотрудники рады его присутствию.

Неправда, что его квадратные усики скопированы с Чаплина, или что митинги Партии заимствуют речевки и приветственные крики у американских футбольных матчей. Увлечения вождя — выходные дни в горах, фонографические пластинки, поездки на автомобиле, домашние кинофильмы и проектирование неоклассических зданий. Со всем вниманием слушая на совещаниях своих министров, одной рукой он выводит в блокноте триумфальные арки. У него хороший слух на могучую строку Гёте. Он любит собак.

Шпенглер замечает, что характерная особенность немцев — осознавать исторический момент, как раз когда он наступает. Именно так. Произносились ли слова истиннее? Этим октябрем в воздухе разлито электрическое возбуждение, повсюду — какая-то сладость. Мы, как водится, — трезвый народ ученого склада, с нашими клецками, пивом и хорошим жирным кровяным пудингом, с нашими струнными ансамблями, которые даже в скромнейших деревеньках способны устраивать замечательные вечера музыки Брамса и Бетховена, с нашими несравненными школами и университетами, с нашей молодежью, такой сильной, здоровой и красивой. И все это — во имя цели, цели, цели, возможно более великой, нежели все, что предпринималось с начала мира.

И где-то в этой сияющей осени, на извилистых дорогах, пылающих бронзовой и багряной листвой, везет нашего Вождя его гордый шофер-капрал. Он любит Германию и знает, что Германия любит его. Он останавливается поболтать с детишками, фермерами, любящими бабушками, заливающимися румянцем девицами, которых обязывает рожать крепких сыновей для Отечества.

Быть может, он остановился заглянуть к фрау Элсбет Фёрстер-Ницше, чья страсть ко всему тевтонскому почти так же пламенна, как и его. Они сидят под осенними деревьями на прекрасном воздухе, с тарелочкой миндального печенья и бутылкой Selterswasser.[2] Знатная сестра промакивает глаза платком, вспоминая Фрица. Вождь сидит, удобно закинув одну ногу на другую, — эту позу он позволяет себе только в присутствии друзей и себе равных. С женщинами обычно он робок (один проницательный писатель заметил, что жена его — трансцендентная идея Германии), но с сестрой Ницше он чувствует себя непринужденно.

Они ощущают, что дух его — где-то рядом с ними, и наперебой цитируют друг другу могучие афоризмы, которые фрау Фёрстер-Ницше собрала в Macht zur Wille.[3] Они знают эту работу наизусть. Те, кому посчастливилось наблюдать их вместе, утверждают, что голоса их сливаются в некую музыку. Благородные умы, благородные слова, благородные сердца! Однако эта идиллия для поэта, эта жанровая сцена исторической важности для живописца не остается только лишь возвышенной. Как и все цивилизованные люди, они обмениваются любезностями, и очаровательный смех Вождя напоминает те веселые фразы из немецких народных танцев и сельских песен, которые Бетховен в своей радости не мог подавить даже в самых серьезных композициях.

Так не могли бы мы, донося сущность характера Вождя до детей и учащихся, постараться и сохранить для них волшебство этого осеннего дня, высочайшую серьезность беседы под деревьями, столь лирически прекрасными, да и саму человеческую игривость Вождя в момент, когда сестра Ницше пытается соблазнить его еще одной миндальной печенюшкой?

,

Примечания

1

Импровизированно (лат.)

2

Зельтерской воды (нем.)

3

Воля к Власти (нем.)