Это было самое важное и самое лестное из всего, что сказал ей Зак за все время их совместной жизни. Ей стало до того легко, что даже закружилась голова.
Их глаза встретились, и он улыбнулся слегка виноватой улыбкой. Сердце Эвы едва не выпрыгнуло из груди. Ей захотелось броситься в его объятия, но она только отвела взгляд и спросила будничным голосом, не хочет ли он перекусить. Зак внезапно рассмеялся, и напряжение, тяжело висевшее в атмосфере, в ту же секунду улетучилось.
– Ты знаешь, моя красавица, если бы ты встретила меня со свечами и шампанским, я пришел бы в неописуемую ярость.
– Ты бы почувствовал себя обманутым.
– Но, к счастью, существуют бутерброды с банановой пастой, – проговорил он, еле сдерживая смех. – Я не ел их с детства. София когда-то часто мне их делала.
И пока Эва занималась бутербродами, он рассказывал об экономке с виллы с такой теплотой, что у Эвы защипало в глазах. Она еще в Греции заметила, что он очень привязан к этой пожилой женщине, но не особенно над этим задумывалась. Но теперь она представила одинокого впечатлительного ребенка, лишенного материнской заботы и ласки, обделенного вниманием со стороны вереницы равнодушных мачех, отец которого, человек обаятельный, гордящийся своим первенцем, в то же время был чересчур сосредоточен на собственной персоне, чтобы попытаться понять сына. Зак в гораздо большей степени, чем она, чувствовал себя чужим в семье. Поэтому он так хорошо понял ее переживания.
Уже светало, когда они отправились спать.
– Надо попробовать сдвинуть с места «порше», – тяжело вздохнул Зак.
– Сегодня суббота, – напомнила Эва. – Пусть стоит на дороге, только лучше его запереть.
– Чем? Вылезая из машины, я поскользнулся и уронил ключи в ту кошмарную лужу!
– О боже! – На этот раз Эва сопроводила восклицание хихиканьем. Зак притянул ее к себе.
– Ты единственная женщина, ради которой я решился испачкать свои ботинки.
Он жадно провел рукой по ее груди, и в который раз Эва с изумлением ощутила, как ее властно захватывает ответный прилив страсти.
– Я чувствую себя на подъеме, моя красавица. У нас словно опять первая ночь, – пошутил он.
И на этот раз она поняла, что их брак так же важен и реален для Зака, как и для нее самой!
– Это твой? крыльца дома Сара Фремонт окинула придирчивым взглядом кремовый ягуар с темно- коричневыми сиденьями и поджала губы. – Очень элегантный.
Эва слегка покраснела.
– Зак подарил его мне на день рождения. Мне очень жаль, что вы не смогли прийти к нам пообедать.
– Мы уже были приглашены в другое место. Они прошли в гостиную. Эва старалась скрыть за вежливой улыбкой чувство неловкости. Весь последний месяц Фремонты неизменно отклоняли все ее приглашения, и Эва испытала облегчение, когда тетя позвонила ей и попросила зайти, хотя в голосе ее ясно слышался холодок. Что могло случиться, беспокойно гадала Эва.
– Думаю, нам лучше сразу поговорить о деле, – сказала тетя жестко. – Абби и Трой расстались.
– Мне очень жаль… – начала Эва.
– Вряд ли ты говоришь искренне. – Щеки пожилой родственницы покрылись яркими пятнами.
– Да, – подтвердила Эва. – Мне действительно жаль.
Тетя метнула на нее сердитый взгляд.
– Конечно, ты можешь позволить себе быть добренькой. Тебе повезло больше всех. Видит бог, никогда не думала, что ты будешь разъезжать в «ягуаре», одетая, словно принцесса крови!
– Мужу нравится, когда я хорошо выгляжу.
Ни за что не стану ему рассказывать об этом разговоре, когда вернусь домой, подумала она печально. Поразительно, как верно умеет Зак судить о людях. Тетя не могла скрыть своей досады, оттого что Эва стала женой богатого и влиятельного человека, тогда как ее дочь вышла замуж за самого обыкновенного.
– Трой жестоко вел себя с Абби.
– Мне кажется, это меня не касается.
– В том-то все и дело, что касается, и больше всех! – с оичительным пафосом воскликнула Сара Фремонт. – Трой сказал Абби, что все еще любит тебя.
Это заявление озадачило Эву, но ей тут же пришло в голову, что Трой произнес эти слова в пылу ссоры. Можно было догадаться, что совместная жизнь кузины и бывшего жениха вряд ли будет спокойной. Трой всегда отчетливо рисовал себе идеал супруги, и Абигайль никак не отвечала его представлениям об образцовой хозяйке. Она не умела готовить, не привыкла убираться и начинала дуться, если нельзя было шесть вечеров в неделю развлекаться вне дома.
– Ни минуты не верю, что Трой до сих пор любят меня! – возразила Эва. – Я даже сомневаюсь, любил ли он меня прежде.
– Бедной девочке приходится очень тяжело. – Несколько смягчившись, тетя принялась красочно перечислять страдания Абигайль – черствый Трой настоял, чтобы они жили в доме, который обставляла Эва, он вечно скупится, он бесчувственный эгоист… – Короче, Троя нужно образумить! – веско подытожила тетя. – Меня он слушать не станет, но, может быть, послушает тебя.
Эва замерла.
