Даже в переводе, с расстояния в несколько световых лет, в голосе его отчётливо слышались нотки заправского оратора.
— Когда вас ждать?
— Боюсь, не скоро. Понимаете, я направляюсь в другую сторону…
Грубый гнусавый голос прервал его:
— Мы требуем, чтобы перевод с курса на курс определялся длительностью обучения. Мы требуем снижения платы за обучение трудным предметам. Более того…
— Чепуха! — воскликнул Уустриц. — Я могу сделать вам контрпредложение: длительность обучения будет зависеть от того, на каком курсе вы обучаетесь, и плата за обучение не будет взиматься после получения диплома. Вы же, Муравьед, долго в Университете не продержитесь и вопрос о вашем дипломе будет иметь, я бы сказал, чисто академический интерес.
Муравьед! Диллингэм узнал этот голос. Всего год назад Муравьед поступал в его группу и пользовался шпаргалками на вступительном экзамене, хотя вряд ли в этом нуждался. Теперь же он руководит студенческой демонстрацией.
— Вы меня слышите, Диллингэм? — раздался голос Уустрица. — Они нас заперли в экзаменационном зале. Мы требуем подкрепления.
— Заперли? Всех преподавателей?
— Всех, кто был на территории Университета, когда они сюда ворвались. Я здесь с Серо-буро- малиновым, К-9, Осиногнездом и Электролампом. Я не уверен, что вы со всеми знакомы.
— Я помню Осиногнезда. Он принимал у меня экзамены в Совещательную Комиссию. Никогда не забуду…
— Мы требуем, чтобы раз в два года нам предоставляли отпуск с сохранением стипендии на весь семестр, — продолжал Муравьед.
— Целый семестр? Рядовым студентам? — возопил Уустриц. — Наш бюджет не позволяет предоставлять такие отпуска даже преподавателям. Если вы немедленно не откажетесь от этого требования, то вам придётся отрабатывать целый семестр на университетской помойке. Я это гарантирую. Вам удалось починить джанна?
Диллингэм вздрогнул, осознав, что последние слова относились к нему. Он ценил умение директора вести одновременно два разговора.
— Именно поэтому я вас и вызвал. Джанн…
— Эге! Он вышел на внешнюю связь! — крикнул один из студентов. — Это нечестно!
— Погодите, — взмолился Диллингэм.
— А, это Диллингэм, — сказал Муравьед. — Я его знаю. Он перебежчик! Отключите его.
Диллингэм промолчал.
— Варёный рак! — выругался Уустриц. На панели «переводчика» вспыхнула красная лампочка — это означало, что «переводчику» приходится передавать значение неприличного выражения. — Доктор, немедленно возвращайтесь обратно.
— Что вы там болтаете, директор? — вмешался Муравьед.
Заработала глушилка, и Диллингэм не смог разобрать более ни слова. Он снова остался один. И неприятности его не шли в сравнение с неприятностями Уустрица.
Не успел Диллингэм отключиться, как «переводчик» снова ожил.
— Не кто иной, как я…
О нет!
— Значит, вы можете подключаться и в космическую сеть? Удивительное достижение для того, кто четыре тысячи лет провёл под землёй.
— Несмотря на некоторую ограниченность в движениях, я следил за прогрессом, как бы ничтожен он ни был.
— Поэтому вы и говорите на моем языке, даже без «переводчика»? Пока я лечил вам зуб, вы на расстоянии скопировали записи «лингвиста»?
— И это было.
— Так почему бы вам не пользоваться современным разговорным языком вместо этих старомодных виршей?
— О смертный, это не в моей натуре.
— Мне кажется, что не в вашей натуре было бы убивать человека, который пытался вам помочь. Дважды. Но, конечно, я не джанн и не мне судить о ваших моральных устоях.
— Я на Рискухе буду ждать тебя.
У Диллингэма комок подступил к горлу.
— Вы нашли быстрый корабль?
— Я сам себе корабль.
Час от часу не легче. Опасности, которые, казалось, маячили где-то вдалеке, становились реальностью. Он-то полагал, что робот может подниматься в воздух, подобно автолету, но не способен летать в безвоздушной среде. Он его недооценил.
Диллингэм хотел было посоветоваться с «переводчиком», но передумал — вряд ли можно ему доверять. Вероятно, роботу удалось перехватить предыдущий разговор, и он подслушивает все переговоры Диллингэма. В худшем случае робот передаст ложную информацию и тем самым ускорит претворение клятвы в жизнь. Диллингэму придётся отказаться от разговоров с пассажирами и экипажем корабля, потому что для этого надо пользоваться «лингвистом». Он понимал, что прижат к стене и может положиться лишь на самого себя.
Но где выход? Джанн выследит его, каким бы методом связи ни пользовался Диллингэм, и будет поджидать на Рискухе.
— Как же вы с вашими способностями проиграли войну? — спросил Диллингэм.
Раз уж от гиганта не спрячешься, можно продолжить разговор. А вдруг удастся узнать такое, что избавит его от неминуемой смерти? Найти бы соломинку — на большее Диллингэм и не рассчитывал.
— Я сам об этом думал постоянно, — признался джанн. — Но горе в том, что нас, детей металла, Нельзя считать мыслителями… Я Не смог прийти к разумному решенью.
Они не мыслители. Это важно. Машина послушно выполняет то, что в неё заложено программой, но лишена воображения. А может ли зародиться машинная культура без толчка извне? Где источник цивилизации, представитель которой, джанн, лишён возможности выиграть войну и даже бессилен объяснить, почему он её проиграл? С другой стороны, разве его, Диллингэма, собственная планета богата мыслителями?
— Но у вас были какие-то предположения? — настаивал Диллингэм.
— Я полагаю, благородство джаннов, Их ум и миролюбие виной Тому, что мы не оценили должно Способность низших особей к обману.
Мы думали: все роботы, как мы, Умны, миролюбивы, благородны.
Когда же мы подверглись нападенью…
— А я полагал, что агрессорами были именно джанны.
— Нет, смертный, мы той правили планетой И прочими планетами системы.
Владенья наши простирались вширь До самых галактических пределов.
Мы свыклись с властью, и тогда рабы, Те роботы, что были в услуженье, Восстали. Но, застигнуты врасплох, Мы, джанны, потерпели пораженье.
Версия джанна отличалась от того, что рассказывали современные роботы, но так часто бывает. Победителям свойственно извращать мотивы и принижать характер побеждённых. Джанн производил впечатление более развитого робота, и казалось вероятным, что скорее джанны построили маленьких роботов, чем маленькие роботы — джаннов. Но…
— Если вы построили прочих роботов, кто же построил вас?
— Мы эволюционировали, смертный.
Ты слышал про естественный отбор?
— Но ведь вы же не можете… э-э… размножаться. При чем тут естественный отбор?
— Я сам понять не в силах, как вы, люди, Сумели широко распространиться Без инструментов, чертежей
