надвигающийся призрак близкого голода.
Это видели все. Но Совет Ста Четырех и совет суфетов тратили время в бесполезных спорах, решительно не зная, что предпринять.
– Гибель близка! – как-то раз сказал Хирам, придя во дворец Гермона.
– Что предпринять? Что делать? – растерянно бормотал Гермон. – Или наши боги изменили нам, или… Или мы молились не тем богам.
–Да. Вы молились одному ложному богу! – отозвался сурово Хирам. – Вы молились золотому тельцу. Вы думали, что за золото все можно купить. И вот, когда пришел роковой час, ваш бог оказался бессильным. Если бы Совет Ста Четырех принял мое предложение, мы, может быть, сумели бы спасти женщин и детей. Их надо отправить в лагерь римлян, доверяясь их человечности. Тогда в городе останутся только способные носить оружие и те, кого не страшит смерть. Они еще долго смогут держать оборону в стенах Карфагена.
– И нельзя его спасти? – задала вопрос присутствовавшая при разговоре Офир.
Хирам поник головой.
– Нет, ничто уже не сможет спасти Карфаген! – ответил он в полном отчаянии. – Нам осталось только умереть на развалинах нашего погибшего отечества.
– Но если тебе грозит смерть, разве могу я быть вдали от тебя? – гордо подняла голову благородная девушка. – Или ты с легким сердцем отпустишь меня к римлянам, которые обратят меня в рабство? Нет, я умру рядом с тобой! Раз нет возможности спасти Карфаген, мне остается только это!..
Наступило глубокое молчание, которое нарушалось лишь тяжелыми шагами погруженного в глубокую думу Гермона да вздохами задумчивой Офир.
– Нет, все не так! – внезапно сказал, словно проснувшись, Хирам. – Я не могу примириться с этим. Есть еще один исход. Нам надо вырваться из осажденного Карфагена. Разумеется, бежать сейчас, пока город еще защищается, было бы изменой. Но когда настанет последний час, когда на улицах Карфагена появятся римские солдаты и война обратится в просто бессмысленную резню, тогда я возьму всех вас: и тебя, Гермон, и тебя, Офир, и Фульвию, и твою рабыню. Вместе с моими верными нумидийцами мы ударим на занимающегося грабежом врага и проложим себе дорогу к свободе – или погибнем все вместе.
– Я не уйду из Карфагена! – мрачно сверкнув глазами, возразила Фульвия.
– Почему? – удивился Хирам.
– Я дала одну клятву. И я сдержу ее.
– Но ведь твои соотечественники, взяв город штурмом, не пощадят тебя.
– Мне не нужна пощада. Не спрашивай меня, не терзай мою душу излишними вопросами. Я так решила: я не уйду отсюда. Спасайтесь сами и предоставьте меня моей собственной участи.
И Фульвия отвернулась к стене, скрывая от недоумевающих друзей свое взволнованное лицо.
Прошло еще, однако, много недель, прежде чем агония истекавшего кровью Карфагена подходила к роковому концу.
За это время значительная часть жителей города погибла в кровавых боях или умерла от развившихся с неудержимой силой эпидемий. В городе съели уже почти все, что годилось в пищу. Давно уже не стало карфагенской кавалерии, потому что для прокормления населения пришлось пожертвовать всеми конями. Та же участь постигла огромных боевых слонов.
Тогда было принято отчаянное решение: при поддержке уцелевших еще судов флота совершить вылазку, попытаться проложить себе дорогу сквозь ряды римлян. В торговом порту стояло множество торговых судов, которые могли вместить десятки тысяч беженцев. Столько же людей могло найти себе убежище на военных судах. Эти суда должны были неожиданно напасть на сторожащих рейд римлян, прорваться, проложить сквозь ряды трирем и квинкверем дорогу себе и торговым судам, а потом, воспользовавшись замешательством, рассеяться в беспредельном просторе моря.
То же должны были проделать и массы народа на суше:
пробиться сквозь римские сухопутные войска, уйти в пустыни – туда, куда римляне не решатся за ними последовать.
И вот настал роковой час исполнения этого дерзкого плана. •
Во дворце Гермона закипела лихорадочная работа: рабы главы Совета Ста Четырех спешно укладывали в тяжелые сундуки все самое ценное из имущества своего господина.
Офир, которую сопровождала ее любимая молодая рабыня, сидела в покое Гермона, когда появился только что вернувшийся из последней схватки с римлянами Хирам.
– Пора в путь! – коротко сказал он хриплым голосом. – Адмиральский корабль ждет нас. Нельзя медлить ни минуты. Может быть, к утру римляне будут уже в стенах Карфагена, и тогда никому не будет спасения…
– Мы готовы, – глухо ответил Гермон.
– А ты, Офир?
– Я? Мое место с тобой. Я всюду пойду за тобой, хоть на смерть! – с пылом ответила девушка.
– Тогда в путь!
– Благородный Гермон! – прозвучал в это время взволнованный голос.
Гермон обернулся. Сквозь толпу суетящихся слуг пробился Фегор. В последнее время он, наравне с другими, принимал деятельное участие в защите Карфагена, и даже сам Хирам был вынужден признать, что шпион дрался, как замечательный воин.
– Чего тебе, Фегор? – спросил Гермон.
