Кафе – невзрачная хибара. Облупившаяся надпись 'Сдаются комнаты' выдает несбывшиеся амбиции владельца. Он мечтал открыть здесь гостиницу. Сохранилась недостроенная стена из деревянных реек и битумированного картона, да еще остов автомобиля. Бродячая собака обнюхивает мусор у двери, обитой кусками жести.
Дэвид закуривает сигарету и входит.
В темном зале с низким потолком он замечает трех человек. Тут всего один стол и шесть стульев. Старик из-за стойки в форме буквы 'Г' бурчит что-то, похожее на приветствие. Один из посетителей, мексиканец, что-то рассказывает соседу по столу, водителю грузовика, маленькому белобрысому крепышу в кожаной куртке.
После унылой дороги и ненастья это жалкое кафе кажется Дэвиду уютным. Краснеет натопленная печка. Он снимает пальто, берет картонный стаканчик и наполняет его из стеклянного кофейника, стоящего на горячей плите.
За все время пути он не заметил ни одного столба электролинии. Позади кафе гудит автономный генератор. Скудный свет двух лампочек временами еще больше тускнеет.
Дэвид выпивает отвратительное на вкус, но обжигающе горячее варево. Оно кажется ему превосходным. Дэвид голоден. И, поймав взгляд хозяина, спрашивает:
– У вас можно поесть? Старик кивает на холодильник:
– Возьми сам, сынок.
Его голос звучит невнятно из-за табачной жвачки, которая оттопыривает щеку.
Несколько черствых сандвичей, гамбургеры. Дэвид выбирает 'хот дог' и раскладывает хлеб и сосиску на плитке, чтобы подогреть.
Белобрысый шофер не слушает болтовню мексиканца. Глядя в пустоту, он жует резинку и время от времени отхлебывает пиво из жестяной банки.
Хозяин в вязаной кофте и домашних туфлях замер с безучастным видом, облокотившись на мойку для посуды. Ему уже некуда спешить, и автострада больше никуда его не манит.
Дэвид наполняет второй стаканчик кофе и кладет перед стариком монету в полдоллара. Ожидая, пока согреется 'хот дог', он снова закуривает. Мексиканец поворачивается к Дэвиду, с неожиданным проворством выуживает сигарету из предложенной ему пачки, глубоко затягивается и разглядывает незнакомца. Хороший костюм Уоррена, лишь немного помятый, разительно отличается от его собственного нелепого наряда. Мексиканец переводит живой взгляд на лицо Дэвида, встречает прищуренные глаза и видит, что тот улыбается.
– Спасибо. Вам далеко?
– В Рок-Ривер.
– А, значит, еще три часа. Ну, может, четыре при такой дерьмовой погоде. А городок неплохой.
– Вы оттуда?
Дэвид еще не встречал человека, который знал бы Рок-Ривер.
– Нет, – усмехается мексиканец, – хотя вы, конечно, так подумали, раз я его знаю. Просто ближайший от меня город, и все. Езжу туда проветриться, когда тут все надоедает. У меня ранчо в пяти милях отсюда. О, не слишком большое, всего двести голов.
Теперь Дэвиду понятно, чем так сильно несет от одежды мексиканца: овцами.
– Надо быть только таким идиотом, как я, – продолжает тот, – или родиться здесь, как старый Билл, – он кивает на хозяина, – чтобы торчать в этой чертовой дыре. Весной, когда тает снег, здесь можно утонуть, а лето чересчур сухое, если не считать гроз. А вы откуда?
– Из Солт-Лейк-Сити.
Мексиканец опрокидывает в себя стаканчик сивухи, который стоит перед ним.
Водитель грузовика бросает на пол пустую пивную банку, и она со звоном подпрыгивает возле большой корзины с отбросами. Пожав плечами и не прощаясь, он выходит. Вскоре слышится удаляющийся шум грузовика.
– Еще стаканчик?
– Спасибо. Как вас зовут?
– Дэвид.
– Отлично, Дэйв, выпей со мной. Уоррен терпеть не может, когда так к нему обращаются посторонние, но решает промолчать. Он берет стакан без особой охоты, только, чтобы не оскорбить мексиканца. Жители этого захолустья наверняка очень обидчивы, а Дэвид не любит зря ссориться. Он намазывает сморщенную сосиску сладкой горчицей и кладет ее между двумя кусками поджаренного хлеба. Впервые в жизни он пьет те килу за завтраком.
Мексиканец, видимо, наполовину ацтек или науатль. Его жирные волосы закрывают воротник выцветшей рубашки, а глаза блестят, словно он только что жевал листья коки[2].
– Так ты, Дэйв, едешь в Рок-Ривер. Будешь там жить?
– Да. По крайней мере, какое-то время.
– А работать будешь на шахте? Или на железной дороге?
В городе всего два законных вида деятельности, догадывается Дэвид.
– Я офицер безопасности, – произносит он, медленно и четко выговаривая слова.
Он мгновенно ощущает возникшую напряженность. Старый Билл выходит из оцепенения и сплевывает
