— Я буду говорить с тобой, как хочу! — воскликнула она, вскакивая. — До сих пор я сдерживалась, я позволила тебе захватить инициативу, не давать мне» никаких объяснений твоим действиям и видела один только гнев. Я даже вообразила себя героиней этой… черной комедии! Но с этим покончено. Похоже, ты кое-что забываешь. Я не из ваших беспомощных испанских и португальских сеньорит! Я англичанка, а в Англии мужчины считают женщин людьми, а не игрушками, не бесполезными побрякушками!
Винсенте стремительно подошел к ней. Во взгляде его читалась мука. Он жестко сжал ее плечи и сильно встряхнул.
— Прекрати эти истерики! — крикнул он. — Ты сама не знаешь, что говоришь! Ты решила, что, если я не умоляю тебя о прощении, не высказываю бесполезных извинений по поводу того, что не должно было иметь ни малейшего отношения к нам, значит, я пытаюсь скрыть еще более серьезные проступки. Пора повзрослеть, Доминик! Ты уже женщина, а не глупый ребенок! А я мужчина — и не желаю, чтобы со мной обращались, как с животным!
Доминик дрожала, но не отводила глаз.
— Тогда расскажи мне о Джоне и Изабелле! — сказала она.
Он резко отпустил ее.
— Очевидно, ты не слышала ни слова из того, что я говорил. Неужели в тебе совсем нет доверия?
Доминик колебалась. Он всегда умел сыграть на ее неуверенности. Ему же удалось победить ее мятежное желание ранить его так же больно, как он ранил ее.
— Тебе нужно полное подчинение! — с горечью воскликнула она.
— Мне нужна жена! А не инквизитор! — ответил он сурово. — Почему ты постоянно занята прошлым? Разве не будущее должно нас занимать?
— Будущее? Какое будущее? — безрадостно спросила Доминик.
— Вот именно, — жестко ответил он. Доминик беспокойно шевельнулась.
— Тогда отпусти меня.
— Отпустить? Что это значит? Ты хочешь освободиться от меня, так, что ли? Может быть, чтобы вернуться к Хардингу?
Доминик знала, что никогда не сможет возвратиться к Джону, но ему необязательно было это знать. Она крепко держалась за свою глупую гордость.
— Это так невероятно? — спросила она. — В конце концов он был моим женихом, он любил меня.
Лицо Винсенте гневно исказилось.
— Этой английской свинье не известно даже значение этого слова! — яростно заявил он.
— А тебе известно? — удивленно посмотрела на него Доминик.
Винсенте ответил ей странным взглядом, потом пошел к двери.
— О, да, — холодно ответил он, — я знаю. И он закрыл за собой дверь, а она осталась одна, все такая же несчастная и растерянная.
Время тянулось невыносимо медленно. Доминик бесцельно бродила по дому. Она то дотрагивалась до каких-то вещей, то меняла местами какие-то безделушки… Она собрала в саду цветы и поставила свежие букеты в холле и гостиной… Она надела купальник и лежала в шезлонге у бассейна… Но невозможно было уйти от душевных терзаний, и она не находила себе места.
Ближе к вечеру, когда пчелы сонно жужжали в цветах, а жара, казалось, давила, как вполне ощутимая сила, Доминик лежала в шезлонге во внутреннем дворике. Ей удалось ненадолго впасть в какое-то бездумное состояние. На коленях у нее лежала пара открытых журналов. И тут телефонный звонок нарушил тишину и прогнал ее спокойствие.
Доминик резко села и увидела, что Сальвадор своим обычным неспешным шагом направляется в гостиную. Он поднял трубку, и она снова откинулась в шезлонге. Это, конечно, звонят не ей. Может быть, кто-то решил, что Винсенте может оказаться дома вместе со своей молодой женой.
Когда рядом с ней возник непривычно взволнованный Сальвадор, она озадаченно спросила:
— В чем дело, Сальвадор? Сальвадор сплел пальцы.
— Это звонок с завода, сеньора. Просят вас. Доминик нахмурилась.
— Меня? — Она почувствовала слабую тревогу. — Кто это? Винсенте?
— Нет, сеньора, это не сеньор. Пожалуйста, подойдите сейчас к телефону. Доминик покачала головой.
— Кто бы это ни был, Сальвадор, поговорите вы. Спросите, что надо передать. Я не хочу ни с кем разговаривать.
— Но вы должны, сеньора, — настаивал Сальвадор. — Это важно! Доминик вздохнула.
— Ax, Сальвадор, вы же знаете, что я не хочу сегодня ни с кем разговаривать.
— Сеньора! Доминик пожала плечами.
— Ах, ну ладно. Кто это?
— Это сеньор Ривас, сеньора, — ответил Сальвадор, помогая ей подняться.
Доминик успокоилась. Ей нравился Фредерик Ривас. По крайней мере ей не было страшно говорить с ним. Она вышла с Сальвадором в гостиную, и он подал ей трубку. Сальвадор не ушел из комнаты, а остановился у двери, но Доминик не хотела просить его выйти.
— Алло! — сказала она в трубку. — Доминик Мэл… Доминик Сантос слушает.
— А, Доминик, — с облегчением отозвался Ривас. — Благодарение небу, вы дома! Дитя мое, у меня ужасная новость. В лаборатории произошел несчастный случай!
Доминик почувствовала, как кровь отхлынула у нее от головы, и ее охватила страшная слабость. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, она впилась пальцами в край стола.
— Несчастный случай? Сеньор Ривас, что произошло? Мой муж ранен?.. Он не…
— Нет… Нет, он не погиб. Но — да, он ранен.
Доминик прижала руку к горлу, пошатнувшись, и Сальвадор поспешно подошел к ней, чтобы поддержать в случае необходимости.
— Продолжайте! — слабым голосом сказала она. — Что случилось? Где Винсенте? Я хочу его видеть.
Мгновенно их утренняя ссора превратилась в пустяк. Единственно важным для нее была ее потребность видеть его, желание знать серьезность положения.
— Вы не можете увидеть его, Доминик, — мягко ответил Фредерик Ривас. — Сейчас он на вертолете — на пути в Рио-де-Жанейро, в больницу. Там смогут вылечить его гораздо лучше, чем в больнице Бела- Виста.
— Но что у него за раны? — отчаянно вскрикнула Доминик. — Сеньор Ривас — пожалуйста!
— Ну, он получил ожоги! — прямо сказал Фредерик Ривас. — Произошел взрыв…
— Взрыв! — недоверчиво повторила Доминик. — Но как это случилось? Как это МОГЛО случиться?
— Это я намерен выяснить, — сурово ответил Ривас. — Однако сейчас я буду говорить о Винсенте. Когда его увозили, он был в сознании, и это по его настоянию я не звонил вам раньше. Он не хотел, чтобы вы в панике ринулись на завод, что вы, несомненно, сделали бы.
Доминик показалось, что ее сердце сжимает чья-то ледяная рука. Даже когда он был ранен, испытывал физические страдания, он не захотел видеть ее. Она не нужна ему! Это было больно. По-настоящему больно!
— Да, — отозвалась она приглушенно. — Тогда… тогда что же я должна делать?
— Ну… — Ривас явно испытывал теперь неловкость, — ну, Доминик, на вашем месте я подождал бы до вечера и позвонил в больницу в Рио. Они смогут сообщить вам подробности. Доминик подташнивало.
— Но… но я хочу видеть его! — воскликнула она. — Я… я должна его видеть!
— По-моему, он не хочет, чтобы вы сейчас его видели, Доминик, — осторожно сказал Ривас. — Эти ожоги, о которых я сказал вам — они на лице. Я должен сказать вам… я должен предупредить вас, Доминик: Винсенте очень сильно обожжен!
Доминик нетерпеливо встряхнула головой.
— Вы… вы думаете, мне это важно? Вы думаете, мне важно, как он выглядит? Вы думаете, меня это оттолкнет? Ах, сеньор Ривас, я люблю его! Я… я буду его любить, даже если… если он будет похож на чудовище!
— Вы уверены, Доминик? Винсенте был очень красив…
