летучих мышей и свиные рыла. Очень часто эти твари возлегали с ведьмами, отчего рождались чудища.
Акша вспомнила еврейскую поговорку: «Если не можешь пройти над, пройди под». Она потеряла свое место в будущем мире, поэтому она решила получить радость от того немногого, что у нее в жизни осталось. По ночам она стала призывать дьявола, готовясь заключить с ним союз, как до нее делали мгогие отвергнутые женщины.
Однажды среди ночи, когда Акша проглотила дозу зелья из меда, слюны, своей крови, вороньих яиц, сдобренных шишкой кипариса и мандрагорой, она почувствовал на своих губах холодный поцелуй. В отсвете предрассветной луны она увидела обнаженную мужскую фигуру – высокий и темный, с длинными спутанными волосами, с рожками самца и двумя выпирающими клыками, как у кабана. Он склонился над ней, шепча: «Что прикажет госпожа? Можешь просить половину моего царства».
Его тело просвечивало, как паутина. От него несло помойной ямой. Акша едва не сказала: «Ты мой раб, приди и возьми меня». Вместо этого она пробормотала: «Мои дедушка и бабушка».
Дьявол расхохотался: «Они прах».
«Ты сплел корону из перьев?»
«А то кто же».
«Ты обманул меня?»
«Я обманщик»,– ответил дьявол, хихикая.
«Где же истина?»– спросила Акша.
«Истина в том, что нет истины».
Дьявол слегка помедлил и затем исчез. Остаток ночи Акша провела то наяву, то в дреме. К ней обращались голоса. Груди ее набухли, соски отвердели, живот раздулся. Боль сверлила череп. Зубы оскалились, а язык так распух, что она испугалась, как бы не раскололось небо. Глаза вылезли из орбит. В ушах стоял грохот, как от удара молота по наковальне. Она чувствовала сильную боль, как от тяжкой работы. «Я рожаю демона!»– вскрикнула Акша. Она стала молиться Богу, от которого отреклась. Наконец она заснула, а когда проснулась в предрассветной тьме, все ее боли исчезли. Она увидела деда, строящего в ногах кровати. На нем было белое одеяние с капюшоном, такое же, которое он надевал накануне Йом Кипура, когда благословлял Акшу перед уходом на молитву. Свет лился из его глаз и осветил ее вину. «Дедушка»,– невнятно сказала Акша.
«Да, Акша. Я здесь».
«Дедушка, что мне делать?»
«Беги. Покайся».
«Я погибла».
«Никогда не бывает слишком поздно. Найди человека, которого ты оскорбила. Стань еврейской дочерью».
Позднее Акша не могла вспомнить: действительно дедушка говорил с ней, или она поняла его без слов. Ночь закончилась. Рассвет слегка окрасил окна. Птицы щебетали. Акша осмотрела простыню. Крови не было. Она не родила демона. Впервые за много лет она вознесла благодарственную молитву на иврите.
Она встала, помылась в ванне и покрыла голову шалью. Людвиг и Глория отняли все ее состояние, но она сохранила бабушкины драгоценности. Она завернула их в носовой платок и положила в корзинку вместе с рубашкой и нижним бельем. Людвиг или опять проводил ночь у одной из своих наложниц, или отправился поутру на охоту. Глория лежала больная в своей спальне. Служанка принесла Акше завтрак, но она едва притронулась к нему. Затем она покинула усадьбу. Собаки лаяли на нее, как на незнакомую. Старые слуги смотрели с удивлением на помещицу, которая вышла из ворот с корзинкой на руке и платком на голове, как у крестьянки.
Хотя имение Мальковского было недалеко от Красноброф, Акша большую часть дня провела в дороге. Она присела отдохнуть и умыла руки в ручье. Она повторила по памяти благодарственную молитву и съела ломтик хлеба, который взяла с собой.
Возле Краснобродского кладбища стояла избушка Эбера, могильщика. Снаружи его жена стирала в лохани белье. Акша спросила ее: «Это дорога на Красноброд?»
«Да, сюда прямо».
«Что слышно в деревне?»
«Кто вы?»
«Я родственница реб Нафтоле Холишицера».
Женщина вытерла руки о передник: «От этой семьи не осталось ни души».
«Где Акша?»
Старуха затряслась: «Отец наш Небесный! Пусть бы ее схоронили самую первую».. И она рассказала об обращении Акши. «Она уже получила свое наказание в этом мире».
«Что с этим ешиботником, с которым она была помолвлена?»
«Кто знает? Он не из этих мест».
Акша спросила, где могила ее стариков, и старуха показала на два надгробия, склонившихся одно к другому и поросших мхом и сорняками. Акша простерлась перед ними и оставалась так до вечера.
Три месяца Акша бродила от одной иешивы к другой, но не нашла Цемаха. Она просматривала записи в книгах общин, опрашивала стариков и раввинов и все безрезультатно. Поскольку не в каждом городе была гостиница, ей часто приходилось спать в ночлежках. Она лежала на соломенном тюфяке, покрывшись рогожей и тихонько молилась, чтобы явился ее дедушка и сказал, где найти Цемаха. Но он не подавал никаких признаков. В темноте старики и больные кашляли и ругались. Дети кричали. Матери проклинали. Хотя Акша и воспринимала это как часть наказания, она не могла преодолеть своего унижения.
