На верхней площадке появился муж Энни с ребенком на руках. Круглая мордашка Бена покраснела от крика, но в широко открытых глазах не было ни слезинки.
Продолжая старательно вопить, он в то же время следил, видит ли мать его страдания.
– Баловался, и вот – свалился с кровати, – пояснил Мартин.
Энни быстро взбежала наверх, и утешительно приговаривая, погладила малыша по круглой головке, чувствуя пальцами шишечки под его шелковистыми мягкими волосиками.
– «Какие они все-таки нежные, наши дети. И насколько порой крепче своих родителей», – подумала она, продолжая вслух успокаивать своего младшенького: «Бенджи, маленький мой, бедняжечка, все пройдет, все пройдет».
Мартин все так же держал сына, легонько пошлепывая и ожидая, когда тот угомонится.
– Ты собралась за покупками? Когда тебя ждать?
Мартин был высок и слегка сутулился, как бы стараясь стать меньше, одного роста со всеми. Энни, стоящей на ступеньку ниже, пришлось встать на цыпочки, чтобы прижаться к его щеке своей. Они не взглянули друг на друга, но мимоходом она заметила, что из его свитера высунулся краешек магазинного ярлыка.
Муж обнял ее свободной рукой.
– Что приготовить детям на завтрак?
Энни уже сбежала вниз по лестнице и на ходу ответила с легким раздражением:
– Ну, не знаю. Поищи что-нибудь в холодильнике. Или отведи в «Макдональд».
Тотчас из кухни высунулся Томас.
– Эй, пап, слышишь? Ма сказала – «Макдональд».
У самой двери Энни оглянулась и внимательно посмотрела на мужа и сыновей. Это было совсем на нее не похоже, но что-то, какое-то странное чувство заставило ее обернуться.
Мартин по-прежнему стоял наверху. Знакомое до последней черточки лицо его казалось таким привычным, что она давно перестала замечать его характерные особенности: упрямый подбородок, резко очерченный рот, высокие скулы и чуть прищуренные глаза, всегда такие улыбчивые.
Бенджи у него на руках окончательно успокоился и теперь сосредоточенно сосал свой большой палец.
А ниже их Томас нетерпеливо раскачивался, держась за перила. Все вокруг дышало такой безмятежностью и покоем. И сломанный пластмассовый автомобильчик на полу прихожей, и едва заметное пятно на стене, и корзина с бельем, которое надо бы, наконец, выгладить, и разбросанные на столике фотографии их сыновей – привычная картина устоявшегося быта и тихого семейного счастья.
– Так когда ты вернешься? – переспросил Мартин, казалось, не обративший внимания на ее раздражение. Иногда это ее злило, но сейчас она так остро ощутила волны тепла, словно струящиеся вокруг, что мягко улыбнулась в ответ.
– Право, не знаю. Постараюсь поскорее, но боюсь, что везде будет полно народу, а я хочу купить все к празднику, чтобы не тратить больше на это время.
– Ну-ну, не скучайте без меня.
Энни открыла входную дверь, и холодный ветер налетел на нее и пронесся по холлу, заставив зябко поежиться Тома.
– Пока, скоро увидимся, – бодро сказала она, торопясь закрыть за собой дверь.
Новый порыв ветра кинул ей в лицо горсть снега. На улице была тишина, но не та, легкая, сказочная, что приходит вместе со снегопадом. Словно рассеченные резким ветром, редкие минуты затишья были пронизаны тревожным ожиданием чего-то неизбежного, что вот-вот должно было произойти. Закрыв лицо воротником и чуть наклонившись вперед, Энни пошла по дорожке. Когда она открывала садовую калитку, до нее донеслось тихое урчание мотора, и из-за угла появился автомобиль молочника. Энни моментально прикинула, сколько им понадобится молока, и показала шоферу четыре пальца. Водитель в ответ поднял большой палец, и Энни заторопилась к ближайшей станции метро. Ей потребовалось ровно восемь минут, чтобы добраться туда. Мартин даже в метель не предложил ее подвезти.
Само собой разумеется, что проще дойти пешком, чем сначала одевать мальчиков, удерживать их в автомобиле во время короткой поездки, потом опять раздевать. За годы совместной жизни они с Мартином так хорошо научились понимать друг друга без слов, что сейчас Энни и в голову не пришло осуждать мужа за невнимание к ней. И снова Энни улыбнулась, вспоминая свой дом и милые лица родных.
Когда она повернула за угол к входу в метро, никто из немногочисленных прохожих не удостоил ее взглядом. В их глазах она была слишком неприметна. Обычная домохозяйка, жена и мать, каких немало, торопится сделать необходимые покупки. И надо было пристально вглядеться, чтобы увидеть, что эта женщина выглядит значительно моложе своих сверстниц, что широкие складки пальто скрывают тоненькую, почти девичью фигурку, что лицо у нее очень привлекательное, и даже выражение озабоченности не может скрыт мягкую улыбку и взгляд, словно излучающий доброжелательность и покой.
Когда Энни добралась до первого магазина, было еще очень рано. Улица сверкала рождественским убранством. Витрины супермаркета, возле которого остановилась Энни, привлекали внимание нарядными украшениями из блестящей мишуры, еловых ветвей с искусственным снегом и резко контрастировали с серой, промозглой атмосферой лондонской улицы, по лужам которой сновали автомобили, разбрызгивая грязь вперемешку с мокрым снегом.
Энни поспешно толкнула толстую стеклянную дверь, вошла в магазин и с наслаждением вдохнула теплый, пахнущий духами и хвоей воздух. Потом сняла вязаную шапочку, встряхнула головой, расправляя примятые длинные волосы, и подошла к лифту. Она решила, что сначала купит все самое необходимое наверху, а потом пройдется по первому этажу.
Список покупок лежал в кармане ее пальто.
