— Никакой ты не старик. Ты мой дедушка. И скажу я тебе, такого молодого восьмидесятилетнего джентльмена не найдется во всей Шотландии, а может, и в Англии тоже.
Дед потрепал внучку по руке.
— Посиди со мной рядышком, родная. Чайку выпьем.
Шатти разлила чай по чашкам и протянула одну из них Энгусу.
— До чего я рада, что тебе лучше! Я так волновалась!
— А я за тебя, по-твоему, не тревожился? — усмехнулся дед. — Вот уж не думал, что после наших с тобой задушевных бесед о приключениях ты возьмешь да и сбежишь из дому! — Старик поднял глаза на внучку. — У меня такое чувство, будто это я во всем виноват.
— Ты советовал мне взять жизнь в свои руки, — возразила Шатти. — Так я и поступила.
Дед отхлебнул чаю и поставил чашку обратно на поднос.
— Итак, ты с головой окунулась в жизнь, полную захватывающих приключений… Так отчего же вид у тебя такой печальный, детка?
Улыбнись-ка мне своей милой улыбкой и расскажи все, как есть.
Шатти тихонько рассмеялась.
— О, я перепробовала столько разных занятий! Кем только не работала! Где только не жила! — Она помолчала, борясь с накатившим волнением. — И вдобавок, ты представь только, влюбилась по уши.
Дедушка Энгус изогнул брови.
— Влюбилась по уши? Ну что ж, теперь понятно, отчего ты нос повесила. Не хочешь ли чистосердечно признаться старику, как все было?
— Чудесно, дедушка, просто чудесно! Он такой нежный, такой заботливый, такой благородный! Он думал, что я простая официантка в пабе, но ему было все равно. Он полюбил меня такой, какая я есть, а вовсе не из-за денег. Приютил меня, дал мне работу. Защищал от всех опасностей.
— А чем сей юный джентльмен занимается? — полюбопытствовал дед.
— Ну, состояния у него, в общем-то, нет…
Он писатель. Я помогала ему с его новой книгой. Он нанял меня в ассистентки.
— А целоваться он умеет, этот твой писатель?
— Дедушка! Как ты можешь спрашивать? — задохнулась Шатти.
— Послушай, мы с тобой всегда доверяли друг другу наши тайны. Честность — вот наш девиз.
Так что должен же я убедиться, что парень и впрямь достоин моей внучки!
— Ах ты, противный любопытный старикашка! Если хочешь знать, по части поцелуев он даже тебе сто очков вперед даст!.
— Значит, целуется он получше этого задохлика Мира?
— О, еще бы! — хихикнула Шатти.
— Вот и славно, — подвел итог дед, поглаживая руку внучки. — А то этого Мюира я всегда терпеть не мог. У него глаза так и бегают… Сразу видно: проныра из проныр!
— Всю свою жизнь я вела себя как хорошая девочка, слушалась родителей. Они мной гордились, — задумчиво произнесла Шатти, разом посерьезнев. — Но я понятия не имела, какова я на самом деле. И к замужеству я готова не была.
Ты ведь это сразу понял, верно?
Энгус кивнул.
— А теперь ты наконец-то разобралась в себе, детка?
— Думаю, да. Хотя бы отчасти.
— Благодаря этому твоему писателю?
— Да, — призналась Шатти. — С ним я чувствую себя свободной. Весь мир словно утрачивает значение, важно только то, что мы вместе.
— Так где же это чудо из чудес? Почему я еще не познакомился с этим замечательным молодым человеком?
— Сейчас он в Бретани, . — вздохнула Шатти, разглядывая сцепленные пальцы. — Он уехал вчера, на четыре месяца. Он звал меня с собой, но я сказала «нет».
— Так почему, во имя всего святого, ты сказала «нет», а не «да»?
— В силу многих причин, — потупилась Шатти.
— Надеюсь, что я в число этих «многих причин» не вхожу.
Она ласково сжала руку деда.
— Разве я могла не вернуться, услышав, что ты болен?
— Но мне уже лучше. Так поезжай себе в Бретань, к своему милому, и будь счастлива.
— Все куда сложнее, дедушка, — пожаловалась Шатти. — Он очень гордый человек, а я вся из себя богатая и титулованная… Боюсь, вместе нам не быть. Папа его в жизни не одобрит. Вряд ли Кеннет хоть раз в жизни заглядывал в биржевые сводки. Он живет на старой рыболовной шхуне. У него и фрака-то нет! А с мамой просто удар случится.
— Да плюнь ты на отца! Твой папаша — вздорная старая перечница, вот кто он такой. Да и мать не лучше. До сих пор не верю, что мы с Беатрис произвели на свет такую манерную жеманницу. Наверняка в клинике младенцев подменили. У моей дочери ни искры авантюризма в душе нет! Так что эти двое будут тебя тиранить и мучить, пока в могилу не сведут. — Дед указал на столик у окна. — Дай-ка мне вон тот альбом.
Шатти послушно вручила больному роскошный, с золотым тиснением альбом с фотографиями. Энгус открыл его и задумчиво перелистнул страницы, ища нужную. И, наконец, указал на изображение себя самого в форме курсанта военно-морского училища.
— Это я в день выпуска. Получил первое свое назначение на боевой корабль. Мой отец в ужас пришел, узнав, что я собираюсь на фронт. Дескать, молодому человеку моего положения не подобает начинать «с нуля». И на кораблях не подобает плавать. Там же совершенно неподходящее общество! Хочешь послужить отечеству — нет проблем; он звякнет военному министру, и вот тебе непыльное местечко в генштабе! Но я все равно ушел в море. А со временем дослужился до помощника капитана! Сам, между прочим, безо всяких папочкиных связей!
— Немало вражеских кораблей пустил ты ко дну, — мечтательно произнесла Шатти.
— На войне я, между прочим, с твоей бабушкой познакомился. Я тогда в госпитале лежал, с простреленной ногой, а она там медсестрой работала. Такая была красавица, глаз не оторвать. Когда Беатрис в первый раз вошла ко мне в палату, я просто онемел. Влюбился с первого взгляда.
— Иногда мне кажется, дедушка, что ты опередил свое время, — не без зависти вздохнула Шатти. — Ты прожил жизнь так, как хотел. Ты нашел в себе силы противостоять отцу. Ты отказался от титула, но обрел себя. И тебе повезло встретить «свою половинку» — а ведь это редкая удача!
— Ха! — хмыкнул Энгус. — Твоя бабушка была тот еще подарочек. Бедная как церковная мышь, ни пенса за душой, а гордая, что твоя королева!
Отец ее сапожничал где-то в Стаффордшире.
Собиралась, когда война закончится, прикопить деньжат, выучиться на учительницу, вернуться к себе в деревню и открыть сельскую школу. А у меня денег было столько, что я мог с легкостью купить всю ее деревушку и окрестные земли в придачу. Так угадай, что она сделала, когда узнала, что я не безвестный Энгус Арран, а аристократ и миллионер? Вернула мне кольцо — ни больше ни меньше! Дескать, мы с нею не пара и не хочет она, чтобы люди говорили, будто она пошла работать в госпиталь, нацелившись подцепить жениха побогаче! Но я-то знал, какое мне досталось сокровище, и вовсе не собирался упускать его из рук! Да, мой отец и слышать не хотел об этом браке. Но Беатрис я уломал, а дальше все уже зависело от нас двоих.
— Как? Неужели твоя невеста готова была отказаться от тебя только за то, что ты богат? — изумилась Шатти.
— Ну, со временем мне удалось объяснить ей, что это не моя вина, а моя беда, — усмехнулся Энгус. — Мы поженились, но денег не трогали.
Жили на мое жалованье и ее зарплату. И отлично жили, между прочим! А когда я унаследовал отцовские миллионы, мы стали воплощать в жизнь все наши заветные мечты. Жертвовали на всякие хорошие дела. Больницу для детишек построили, опять же школу деревенскую в родных краях Беатрис,
