Дева озера

гром
В ущелье темном и сыром.
Спеши через хребет, певец!
Ущелья западный конец
Озерную встречает гладь.
У озера ты будешь ждать.
И вот оно, как легкий дым -
Лох-Кэтрин с островом своим.
Бледнеет день, густеет тень,
Все ниже небосвод.
И синева, видна едва,
Темнеет в бездне вод.
От Бенвеню, от диких скал
Порою ветер налетал,
Но не окрестные края -
Лишь вход в ущелье видел я
И слушал с замершей душой,
Как землю сотрясает бой.
Там бьются молча, грудь на грудь,
Лишь павший может отдохнуть.
Там слышен лат тяжелый звон -
Как панихида, мрачен он.
Все ближе, ближе бой идет,
И вот исторгнул узкий вход
Передовую рать.
Не медля, не считая ран,
Спешит, спешит мятежный клан
На горном склоне стать.
А из ущелья под горой,
Как туча, вышел саксов строй.
У вод озерных, у мыска,
Стоят враждебные войска.
Над их рядами с высоты
Знамен свисают лоскуты,
А вмятины железных лат
О смертной сече говорят.

20

Страшны в молчании своем,
Стояли саксы за мыском,
Но Мори указал копьем:
«Вот остров, с милю весь.
На нем жилища и огни,
При них лишь женщины одни.
Разбойники в былые дни
Добро делили здесь.
Мой кошелек получит тот,
На остров кто переплывет
И лодку с привязи сорвет.
Я волчье логово возьму,
И гибель волку самому!»
Из строя выскочил стрелок.
Он сбросил латы на песок
И с берега нырнул.
Все дальше уплывает он,
И нарастает с трех сторон
Нестройный, смутный гул.
Гремит клич саксов боевой,
На острове и плач и вой,
Рычит от гнева горцев строй.
И, словно этот общий крик
Небес темнеющих достиг,
Поднялся ветер ледяной,
Волна вскипает за волной,
Как будто волн живая рать
Стремится горцам помешать.
Летят с утесов тучи стрел,
Но сакс плывет, он жив и цел.
Вот он у лодки, рад и горд.
Вот ухватился он за борт.
Тут пала молния в траву,
И я при вспышке наяву
Узнал Данкрэггена вдову.
Она за дубом, на песке.
Кинжал блестит в ее руке.
И снова тьма, и слышен мне
Тяжелый стон в крутой волне.
Все тьма — и вспышка наконец.
В волнах качается мертвец.
Вдова стоит над бездной вод,
И кровь по лезвию течет.

21

«Месть! Месть!» — ревет саксонский стан.
В ответ ликует горский клан.
Пусть буря охватила высь,
Войска торопятся сойтись.
Вдруг на утесе в вышине
Явился рыцарь на коне
И, к самой бездне сделав шаг,
С утеса свесил белый стяг.
Трубач сыграл войскам отбой,
И рыцарь крикнул, что с войной
Король покончить повелел:
Врагов своих он одолел,
Лорд Босуэл с Родриком в плену,
И полный мир пришел в страну…»
Тут оборвался песни звук,
И арфа выпала из рук!
На Родрика певец- старик
И прежде взглядывал на миг.
Сначала вождь, томим тоской,
Сидел с простертою рукой
И, старца слушая рассказ,
В лице менялся много раз.
Но долго усидеть не мог,
Закрыл глаза и снова лег.
Потом, собрав остаток сил,
Он руки на груди сложил,
Сжал зубы, замутненный взор
Бесцельно пред собой простер,
И смерть, как все в его роду,
Без страха встретил Родрик Ду.
Ушла угрюмая душа.
И замер Аллен не дыша.
Но он недаром был певцом.
Он так запел над мертвецом:

22

ПЛАЧ
«Ты ль это холоден и тих,
Гроза и бич врагов своих,
Весь клан обрушивший на них?
Где плач? Где песен мрачный пыл?
Ведь ты певцу внимать любил.
Ты Босуэлам опорой был.
А нынче их судьба темна,
И по тебе скорбит струна.
Плачь, плачь, элпайнская Сосна!
О, сколько пролилось бы слез
На тихий дол и на утес,
Когда б я эту весть принес!
Ты не помчишься в гущу сеч,
Чтоб за собою нас увлечь.
Не кончен бой, но выпал меч!
Нет, жизнь моя мне не нужна.
Лишь только б ты восстал от сна.
Плачь, плачь, элпайнская Сосна!
О вождь, печален твой уход!
Дрозд в клетке свищет без забот.
Орел в неволе не живет.
И та, любимая тобой,
Хоть в мыслях у нее другой,
Почтит твой камень гробовой.
И будет петь со мной она,
Тиха, печальна и бледна.
Плачь, плачь, элпайнская Сосна!»:

23

А Элен в башне все ждала,
Не отдыхала, не спала.
Рассветный луч, то желт, то ал,
Цветные стекла озарял,
Но тщетно он касался стен,
Лаская пышный гобелен,
И тщетно стол ломился тут
От пряных вин и сытных блюд.
Едва взглянув на все вокруг,
Припоминала Элен вдруг,
Как счастья тень, как добрый знак,
Иной приют, иной очаг -
Свой остров, спящий в тишине,
Оленью шкуру на стене,
Где сиживал отец седой
За скромной и простой едой,
Где Лафра верная у ног,
Играя, терлась, как щенок,
Где про охоту между тем
Вел разговоры Малькольм Грэм,
Но вдруг, ответив невпопад,
Вдаль устремлял туманный взгляд.
Кто тихим счастьем был согрет,
Тот с грустью ловит счастья след.
Вот Элен встала у окна.
Что жадно слушает она?
В суровый час, грозы темней,
До музыки ли нынче ей?
Из верхней башни долетев,
Раздался жалобный напев.

24

ЖАЛОБА ПЛЕННОГО ОХОТНИКА
«Мой сокол просится в полет,
Собака пищи не берет,
В конюшне тесно скакуну,
И грустно мне сидеть в плену.
А как бы я хотел опять
Оленя по лесу гонять
И в рог трубить, собак дразня.
Вот счастье жизни для меня!
Унылый колокольный звон
Здесь отмечает ход времен,
Да по стене за футом фут
Лучи кровавые ползут.
Заутреню мне служит стриж,
Вечерню — ворон с ближних крыш.
Живу, судьбу свою кляня,
И жизнь не радует меня!
Я поутру на склонах гор
Не встречу Элен нежный взор,
И, проблуждав весь день в лесу,
Добычу ей не принесу,
И у порога не сложу,
И слов привета не скажу.
Такого радостного дня
Вовек не будет для меня!»

25

Она не вскрикнула «увы!»,
Не уронила головы
И только оперлась на стол,
Когда за дверью скрипнул пол
И рыцарь сноудонский вошел.
Она опомнилась — и вот
Навстречу рыцарю идет.
«Привет Фиц-Джеймсу и поклон.
Да примет благодарность он
От сироты…» — «Нет, Элен, нет.
Моя награда — твой привет.
Будь власть моя — клянусь душой,
Отец твой был бы здесь, с тобой.
Ступай со мною к королю,
Его легко я умолю.
Он добр, хоть в наши времена
Власть непреклонная нужна.
Идем! Отбрось ненужный страх.
Король давно уж на ногах».
Но полон слез был Элен взор.
Ей рыцарь слезы сам отер
И руку дал и ко двору
Повел, как вел бы брат сестру.
Из двери в дверь, из зала в зал
Горянку рыцарь провожал.
Но вот все позади. Теперь
Последняя открылась дверь.

26

Весь зал сверкал. Везде был свет.
Здесь каждый в золото одет,
Смотреть — глазам терпенья нет.
Так ряд вечерних облаков
Горит на тысячу ладов,
И в небе взгляд рисует нам
Воздушных рыцарей и дам.
В молчании, дыша едва,
Ступила Элен раз и два,
Тихонько взоры подняла
И зал глазами обвела,
Еще не ведая, где он,
Чья воля грозная — закон.
Здесь чуть не каждый из вельмож
Обличьем был с монархом схож,
Одеты в бархат все и шелк.
Неясный говор в зале смолк,
И разом шляпы снял весь зал.
Один Фиц-Джеймс берет не снял.
К нему стремится каждый взор,
Его вниманья ждет весь двор.
На рыцаре простой наряд,
Хотя вокруг огнем горят
Созвездья дорогих камней.
Король Шотландии пред ней!

27

Как снег, что со скалы навис,
Стремглав соскальзывает вниз,
Так Элен, словно слыша гром,
Простерлась перед королем.
Она и в страхе и в тоске.
Кольцо дрожит в ее руке.
Король, молящий встретив взор,
В нем прочитал немой укор.
Окинув гневным взором знать,
Он Элен поспешил поднять,
И в лоб ее поцеловал,
И милостиво ей сказал:
«Да, Элен. Бедный рыцарь твой
Повелевает всей страной.
Откройся мне, не прячь лицо.
Я