укрылся. К его великому удивлению, холода он не ощущал. Дотронувшись до лба, понял — горячий. Странно, подумал он, сильный жар. Рвота с кровью, а теперь вот жар. Надо вызвать лекаря.

Вошел Маи и, поклонившись, участливо спросил:

— Тебе плохо, мой фараон?

Тутанхамон удивленно уставился на него.

— Как определил?

— Тепло, а ты накрыт.

Тутанхамон грустно вздохнул и рывком сел.

— Почтенный Маи, завтра же подсчитай потери дружин. Выдели учетчиков отдельно для продовольствия и трофеев. Определи вес ежедневной нормы добычи золота — здесь, в Кадеше. Мужчин до сорока лет от роду взять в рабство. Исключительно неженатых. Женщин, не состоящих в браке, тоже. Короче — ты сам знаешь, что тебе делать. А в ночь мы выступим дальше. Какие у них тут ещё города?

Маи задумался, затем ответил:

— Мой фараон, Аркату и Тунипа. Самые большие населенные пункты Сирии после Кадеша. Но мне думается, нам незачем на них идти.

— Почему?

— Основное население, цвет Сирии — это крепость Чару и Кадеш. Их падение равнозначно всей Сирии. Именно поэтому предлагаю одну дружину послать в Аркату и Тунипу для заключения договора о налогообложении. Думаю, дружины хватит вполне.

— А нам здесь поджидать их?

— К чему? — удивился Маи. — Мы можем отправиться домой, в Египет.

Фараон призадумался. Маи, похоже, был прав. Зачем гнать бессмысленно тысячи людей на два города завоеванной уже страны? А выступив назавтра в ночь, на третий день они смогут достигнуть Египта, родных Фив. Он вдруг остро ощутил отсутствие жены, которую в равной степени уважал и любил. Его неудержимо повлекло в далекий Египет, к далекой Анхеспаамон…

— Да будет по-твоему, — согласился он. — Маи, вызови моего лекаря.

Маи тотчас вышел, а Тутанхамон снова прилег. Во рту было сухо, противно сосало под ложечкой. Неприятные тошнотворные волны периодически накатывались на него, приводя в непонятное и раздражительное состояние. Порой кружилась голова и мерзли ноги. Он снова вспомнил о жене, тревожно поджидавшей его, и улыбнулся. Приятные воспоминания, связанные с ней, заволокли его романтическим туманом. Он прикрыл веки и вскоре забылся безмятежным сном.

Когда Маи и лекарь фараона вступили в шатер, правитель Египта мирно посапывал, приоткрыв во сне нежные юношеские губы и по-детски подперев щеку ладонью. Они переглянулись и, удивленные, вышли вновь, успокоившись.

Весь следующий день Небхепрура чувствовал себя гораздо лучше. Он был весел, много шутил, катался на ладье, уцелевшей и оставшейся от сирийцев. По предложению Эйе он осмотрел тот чудесный храм, который так поразил верховного жреца. Небхепрура пообещал выделить ровно половину дохода главному храму в Фивах бога Верховного и Нижнего Египта Амона, по воле и благосклонности которого Египет вновь вступил в золотую пору своего существования. В полдень он принял парламентера от Кадеша — сутулого и высохшего старика-жреца, сопровождаемого рабами-эфиопами. Жрец был немногословен. Приветствовал фараона, сказал, что отныне Кадеш является неотъемлемой частью могущественнейшего Египта, что его горожане смиренные и покорны и что они ждут дальнейших указаний фараона во имя и для блага процветания всего Востока. Затем жрец выразил просьбу народа о разрешении захоронить трупы погибших сирийцев, Эйе, присутствовавший при этом, наотрез отказал, мотивировав отказ сопротивлением, оказанным сирийцами. Гибель сирийского царя в поединке должна была предотвратить всякое сопротивление новой власти, сказал он. Жрец стоял, понурив голову, и Небхепрура вдруг стало жаль его.

— Пусть хоронят, — коротко разрешил он.

Старик очень обрадовался и, упав к ногам фараона, стал целовать их.

Позже Небхепрура вызвал Упнефера и велел ему выступить в Аркату. Упнефер сильно прихрамывал — стрела угодила ему чуть ниже ягодицы. Однако рана была не опасная и он покорился воле правителя. Дружина, которую возглавил он, была потрепана в предыдущих боях и составляла теперь человек пятьсот с небольшим. После Аркату предстоял город Тунипа, который также должен был быть обложен данью. Чтобы избегнуть непредвиденных боевых инцидентов, предусмотрительный Упнефер за два часа до выступления отправил гонцов в эти города.

Фараон, не любивший вина, с удовольствием выпил за обедом. Потом он осмотрел город и по приезде в лагерь вызвал Маи. Тот явился незамедлительно.

— Докладывай, — приказал фараон.

Маи принес шестиугольные глиняные таблички, письмена на которых ещё не успели затвердеть и сложил их перед фараоном.

— Такого похода не было даже при Эхнатоне, — восхитился он и, перебирая таблички, начал считать.

— Изображения, идолы и фигуры Амона-Ра, царя богов и других богов 2756, людей — 107615, различные скот — 490386, земли — около 2000 сегат…

— Подожди, — с досадой прервал его фараон, — меня более интересуют драгоценности. Этот город, по-моему, забит золотом.

— Да, мой фараон, — поклонился Маи, — мы овладели сказочными богатствами. Вот, послушай. Золото прекрасное — около 72000 дебенов, серебра — около 110000 дебенов, вкупе золота и серебра — около 182000 дебенов, лазурит настоящий — около 47000 дебенов, свинца и олова, вместе взятых — около 5000 дебенов…

— Прекрати, — недовольно прервал его фараон.

Маи умолк и вопросительно уставился на повелителя.

— Выясни, сколько дебенов золота они добывают в вдень. Половина их теперь будет принадлежать нам. Потом подбери мне кого-нибудь из наших для правления этим Кадешом и согласуй этот вопрос с Эйе. И последнее — сегодня в ночь возвращается в Египет. А теперь иди, я хочу отдохнуть.

Раздражительность, с которой говорил Небхепрура, удивила Маи. Присмотревшись, он решил, что фараон неважно себя чувствует.

Оставшись один, Небхепрура прилег. Он действительно чувствовал себя неважно, хотя, в общем-то ничего не болело. Неожиданная вялость притомила его, и теперь, лежа, почувствовал, что сильно устал. Однако, выспавшись и почувствовав себя немного лучше, он на закате для объехал нескончаемую колонну своих дружин и, убедившись в готовности египтян к походу, отдал приказ.

Ярко пылающие факелы отсвечивали в водах Оронта, колебались при редких дуновениях сирийского ветра. Египтяне двинулись к Чару и на рассвете миновали эту крепость. Здесь, на месте первого боя с сирийцами, решено было сделать привал.

Через три дня египтяне торжественно входили в родные Фивы.

Эйе низко склонился перед Небхепрурой, восседавшим на золотом троне.

— Слушаю тебя, Эйе.

— Да будешь ты цел, невредим, жив и здоров, мой фараон, — ответствовал Эйе. — Я принял гонца, посланного Упнефером из Сирии. Аркату и Тунипа сдались Египту. Поздравляю тебя, мой фараон.

— Я тебя тоже, Эйе.

Эйе вновь поклонился.

— Ты велел, о повелитель, выделить наместника для Сирии.

— Не для Сирии! Для Кадеша.

— Я предлагаю царем Сирии назначить Упнефера. А он, в свою очередь, сам определит правителей своих городов.

Небхепрура промолчал. Назначение Упнефера удаляло его от фараона, предоставляло Упнеферу полную свободу действий. Эйе знал, на что рассчитывал. Удалив Упнефера, он тем самым избегал возможности огласки истории с рабыней Истерим. Одновременно он чувствовал неприязнь фараона к новому родственнику.

Вы читаете Тутанхамон
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату