— Приветствую и поздравляю. По вашему портрету бригадмилец Михаил Григорьев задержал вора, которого вы разыскиваете. Приезжайте завтра к нам, прямо ко мне…
Топуридзе познакомил меня с «именинником» — так он представил Григорьева.
Григорьев смущался и поначалу отвечал на вопросы нескладно. Видимо, такое внимание к нему проявляли впервые. Ему было лет тридцать пять, и по виду он совсем не походил на героя — чуть ниже среднего роста, худощав. На скуле у него была ссадина, верхняя губа чуть припухла.
Работал он в небольшом городке механиком на трикотажной фабрике. В бригадмильцах уже три года. Как только в их отделение милиции поступили фотокопии портрета предполагаемого преступника, несколько раздали бригадмильцам.
За два дня до нашей встречи Михаил поехал в Ростов с женой навестить её родителей. Вечером они с тестем и тёщей пошли в ресторан.
— Сидим мы, значит, — рассказывал Григорьев, — и вдруг вижу — какое-то знакомое лицо. Мужчина. Думаю, откуда же я его знаю? Кудрявый, нос такой горбатый и губы тонкие… Тесть все расспрашивает, как мы живём, не собираемся ли перебираться в Ростов, к ним. А я глаз не могу оторвать от горбоносого. Он уже официантку подзывает, расплачивается. Тут меня словно молнией в тёмную ночь озарило. Вытаскиваю потихоньку фотографию из кармана, что дали в милиции. Смотрю: он и есть! А ворюга уже идёт к выходу. Ну, думаю, упустил. Срываюсь с места и почти бегом за ним. Жена кричит: куда ты? А у меня одна мысль: не ушёл бы. Кто-то ещё крикнул за соседним столиком: «Держи его, кавалер сбежал!» Горбоносый, наверное, на свой счёт принял, оглянулся. И шмыг поскорее за дверь. Я за ним. Он прибавил шагу и свернул в переулок. Я, естественно, тоже. И столкнулся с ним нос к носу. Стоит, спокойненько закуривает папиросу. Я огляделся — вокруг ни души. Говорю ему: «Пройдёмте, гражданин, со мной». А он отвечает: «В чем дело? Кто ты такой, чтобы я тебе подчинялся?» Я на всякий случай взял его за рукав: «Бригадмилец я, прошу следовать за мной». Он так спокойно отвечает: «Покажи документы, а то ведь всякий кем хочешь назваться может». Ну, я полез в боковой карман за удостоверением, и в это время меня словно обухом по голове… Аж искры из глаз посыпались… Здорово он мне врезал правой. — Григорьев провёл рукой по скуле. — Я упал, однако успел подставить ножку. Горбоносый тоже растянулся. Но сильный он, подлец, оказался, ещё несколько раз приложился ко мне. Потом навалился, к горлу тянется. Я не даю, вцепился ему в руки изо всех сил. Горбоносый кричит: «Убью, гад, пусти лучше!» А я думаю, только бы сил хватило, пока кто-нибудь придёт на помощь…
Григорьев замолчал.
— А дальше? — спросил я.
— Мои всполошились, выбежали, стали искать… Успели вовремя. И другие, прохожие, помогли. Скрутили мы горбоносого, отвели в милицию…
Задержанный был доставлен в нашу прокуратуру. Мы сидели друг против друга. Я смотрел на него и думал: «Ну и молодец же Соня, мельком видела этого человека, а как точно запомнила его лицо».
— Учтите, — возмущался задержанный, — вам это так не пройдёт! Хватаете ни в чем не повинного человека… За самоуправство вас по головке не погладят!
Я ознакомился с его документами. Они были в порядке. Справка, командировочное удостоверение. Пётр Христофорович Жук, работает в колхозе «Большевик» счетоводом. В Ростов приехал по делам колхоза.
— Скажите, Пётр Христофорович, где вы были одиннадцатого октября?
— На областном совещании охотников, — не задумываясь ответил он.
В бумажнике Жука был вызов на это совещание.
— Почему оказали сопротивление бригадмильцу? Избили его…
— Да он же сам ни с того ни с сего набросился как ошалелый. А что бригадмилец, так на лбу у него не написано… Я решил, что это какой-нибудь грабитель. А меня бог силой не обидел. Думаю, покажу ему, где раки зимуют, а потом, конечно, в милицию сволоку… Одним словом, я требую, чтобы меня немедленно освободили. Я сейчас в командировке и времени у меня в обрез.
— Хорошо, я позвоню в колхоз, — кивнул я.
— Пожалуйста. Только, если можно, поскорее, — уже спокойнее сказал он.
«Неужели мы ошиблись? — думал я, связываясь по телефону с колхозом. — А что если этот Жук действительно честный человек?»
Ответил мне председатель колхоза Власенко. Он подтвердил, что у них работает счетовод Жук и что в настоящее время Пётр Христофорович находится в областном центре в командировке.
Власенко встревожился не случилось ли чего с их счетоводом? Я ответил уклончиво и попросил председателя колхоза «Большевик» срочно прислать характеристику на Жука.
— Ну что, убедились? — злорадно спросил горбоносый.
Я на всякий случай позвонил в общество охотников. Но никто не ответил. Телефонистка с коммутатора сказала, что после совещания вряд ли можно кого-нибудь там застать.
Задержанный снова стал требовать, чтобы его отпустили, утверждая, что ни в чем не виноват.
Я прямо не знал что делать. Задерживать невиновного человека противозаконно, за это могут крепко наказать. И все же я решил вызвать Кривеля, Самыкина, Щетинина и Белошапко, чтобы произвести опознание.
Первым пришёл Кривель. Он был встревожен вызовом, но когда узнал, зачем его пригласили, успокоился. Борис Кривель задержанного не опознал. И, когда мы уже прощались, признался:
— А знаете, товарищ Измайлов, Самыкин со мной до сих пор не разговаривает. Мы с Зоей ходили к нему, просили прощения. Он просто выставил нас за дверь.
— Ну а как бы вы чувствовали себя на его месте? — спросил я. — Сказали бы сразу правду, не навлекли бы на него подозрение. Да и на себя тоже.
Кривель вздохнул и ничего не ответил.
Самыкин тоже не опознал Жука. Вся надежда была на Щетинина и Белошапко. Но Олег, к сожалению, не пришёл из-за болезни. Так что все зависело только от Сони.
Она пришла в прокуратуру и снова забросала меня вопросами. А когда вошла в комнату, где находились задержанный и ещё двое мужчин, сразу показала на Жука.
— Конечно, вот он.
— А вы не могли ошибиться? — спросил я.
— Нет-нет, что вы! — заверила меня девушка.
— Тогда, Соня, расскажите, пожалуйста, ещё раз, где, когда и при каких обстоятельствах вы видели этого человека. И по каким приметам вы его опознали.
Когда Белошапко закончила свой рассказ, Жук возмущённо крикнул:
— Чушь! Ерунда! Девчонке все это приснилось!
— И она, увидев во сне ваше лицо, запомнила его и нарисовала? — сказал я.
В полученной по почте характеристике на Жука, подписанной председателем и секретарём парторганизации колхоза «Большевик», говорилось, что Жук — прекрасный счетовод, честный, отзывчивый товарищ, хороший общественник.
Прочитав её, я тут же пошёл к прокурору Рудневу.
— Ты вот что, — сказал он, — поезжай-ка в колхоз. Я думаю, на месте легче будет разобраться во всем…
До колхоза «Большевик» сто двадцать километров по просёлочной дороге. «Оппель», который выпросил для этого в милиции Руднев, нырял из одной рытвины в другую.
Правление колхоза помещалось в деревянном доме.
Я зашёл в комнату председателя. Его секретарша сказала, что Власенко уехал в Ростов заключать договор со строителями. Тогда я спросил её, с кем бы мне поговорить насчёт колхозного счетовода.
— Да вы с самим Петром Христофоровичем побеседуйте, — сказала она. — Как? — удивился я. — Где?
— А вон он, — показала она в окно на мужчину в синем плаще и шляпе, разговаривающего с двумя женщинами.
— Извините, — только успел бросить я и выбежал.
Узнав, что я следователь, Жук обрадованно спросил:
— Что, нашли мои документы? Понимаете, был в Ростове в командировке, вчера вернулся. А там в
