фюзеляжа в полете должны были сопровождать еще две «крепости». Впереди главных сил выдвигалась тройка метеоразведчиков. Они должны были оценить состояние погоды над Хиросимой, Кокурой и Нагасаки и доложить, где лучше видимость. Замыкал боевой порядок экипаж, везущий научную аппаратуру для сброса над местом атомного взрыва. После последних приготовлений старт назначили на 2.40 утра 6 августа.
Полковник Тиббетс. В назначенный час «Энолла Гей» оторвалась от тинианской взлетной полосы и взяла курс на Японию. Полет проходил тяжело, внизу была сплошная облачность. Тиббетс беспокоился, что миссия провалится. Но в 7.10 утра майор Изерли, посланный на разведку к Хиросиме, прислал утешительное сообщение: над городом облаков нет. Хиросима оказалась в небольшом просвете хорошей погоды. Впоследствии, осознав, что натворил, майор Изерли, отличный командир с крепкими нервами и доброй сотней боевых вылетов над Германией, станет нервозной развалиной. Его карьера закончится в психолечебнице, куда он попадет за навязчивые попытки добиться суда над собой как над убийцей. Всю пенсию он будет отсылать до востребования па Хиросимский почтамт для детей убитого города.
Ужас взрыва. Все это будет потом, и будет несправедливо, поскольку он только выполнял свой солдатский долг. А тогда утром 6 августа это сообщение вернуло Тиббетсу нормальное рабочее настроение. «Б-29», названный в честь матери полковника, завернул и лег на исполнительный курс к Хиросиме. В 8.14 «сверхкрепость» Тиббетса оказалось над облачным просветом. Внизу показался город. Командир нажал кнопку, распахнувшую створки бомболюка, «Малыш» устремился вниз. Менее чем через минуту над Хиросимой вспыхнуло нестерпимо яркое свечение, сформировался и начал пухнуть шар белого огня. Он продержался в небе около 4-х секунд, достиг поперечника в 60-100 м и начал меркнуть. Температуру внутри этой «рукотворной звезды» ученые на глазок оценили в 5-10 миллионов градусов. Тем, кто оказался в радиусе километра от эпицентра, повезло — они сгорели сразу, не почувствовав боли. Кроме них сгорели: бетон строений, обратившийся в мелкую серую пыль, железо и сталь, шариками покатившиеся по горящему асфальту, стекло оконных проемов. Все! Меньше повезло тем, кто оказался вдали, но чей взгляд был направлен в сторону шара, они навсегда лишились зрения. Тепловая энергия взрыва превратила зону в 3 километра от взрыва в район сплошного пожара.
Когда световой клубок, растратив ярость, стал меркнуть, на город обрушилась ударная волна. Спрессовашая воздух понесся от эпицентра со скоростью в 160 км/ч, ударил по постройкам, круша и опрокидывая все, что попадалось на пути. Над Хиросимой повисла противоестественная световая пелена невиданного атмосферного катаклизма. Не пылевая дымка, всю пыль смела ударная волна, такое освещение возникает в вакууме. Воздух сгорел или был изгнан из эпицентра, и красноватое свечение растущего гриба взрыва рассыпало вокруг непреломлявшиеся лучи.
Лучевая болезнь. Через минуту на землю просыпался черный дождь из хлопьев сажи и прочего мусора, увлеченного взрывом к небу. О том, что эта, безобидная па фоне прочих явлений, грязь таит главную опасность, знали немногие. Уцелевшие не прятались от черного снега и получали огромные дозы радиации. Прежде такого не было, выжившие при «обычной» бомбежке, оставались жить, по крайней мере, до следующей. На этот раз было иначе. Сам взрыв «Малыша» унес жизни 80 тысяч горожан, меньше, чем в Дрездене, но потом, но прошествии двух суток, начался новый мор. От неизвестной болезни, позже названной лучевой, стали умирать десятки тысяч хиросимцев и жителей окрестностей. Из-за эпидемии 80 тысяч погибших в ближайшие недели превратились в 180, а по прошествии месяцев — в 240. Такова конечная цифра жертв «натурного эксперимента» президента Трумэна.
Сам город, расположенный на ровной как стол местности, был разрушен и сожжен до основания. Американская фоторазведка дала экспериментаторам снимки, демонстрирующие Хиросиму как проплешину с изменением цвета от насыщенно-черного внутри круга до коричневого и серого но краям.
Зачем нужна была демонстрация? Испытание удалось. С новой бомбой один бомбардировщик за секунды сделал то, для чего в прежних условиях требовались тысячи машин и несколько суток. Налицо был несомненный прогресс американской военной науки. Другой вопрос, возникающий снова и снова, зачем демонстрировался этот прогресс. Военных объектов заметного значения в Хиросиме не было. В городе располагалось несколько войсковых штабов, но управляли они по преимуществу ополченцами- пикинерами. Так что их возможная роль в обороне островов более чем дискуссионная. Кроме того, не грех вспомнить, что в Ковентри, Роттердаме, Варшаве и Лондоне тоже жили и работали высокопоставленные военные деятели. Но это обстоятельство вполне справедливо считается недостаточным поводом для бомбардировки упомянутых городов. За это в Нюрнберге судили нацистов.
Большого морального эффекта уничтожение Хиросимы, как ни странно, тоже не имело…
К тому времени полному или частичному разрушению подверглись 92 японских города. Связь работала ненадежно, и известия до центральной власти доходили весьма отрывочные, и то не всегда. В стране решили, что состоялся очередной налет, и погиб новый город. Однако к этому уже привыкли. Транспортная система не работала, жители не могли, перемещаясь, рассказать соотечественникам о том, что случай с Хиросимой имеет некоторые особенности. О том, что произошедшее носит особый смысл, догадывались лишь только высший генералитет и правительство, но им и раньше было известно, что война проиграна. Более того, всю суть хиросимского кошмара до согласия на капитуляцию правительство и командование так и не осознали. Специальная комиссия на месте катастрофы работала, но изучение проблемы было закончено уже после оккупации страны, последовавшей за сдачей. Так что паника в Японии, последовавшая за атомной бомбардировкой, а паче того, то обстоятельство, что народное брожение подтолкнуло императора к капитуляции, это в основном плод воображения позднейших исследователей хиросимской проблематики.
Нагасаки. Вторая бомба, упавшая на Нагасаки 9 августа, имела еще меньший эффект. Город был расположен но берегам извилистого залива, почти фьорда, окруженного горами. Из-за чего основные поражающие факторы взорвавшегося «Толстяка» были в значительной мере нейтрализованы. Разрушению подверглась лишь часть города, и человеческие жертвы были «относительно невелики», «всего около 60 тысяч человек», чуть больше, чем в Гамбурге.
Еще до трагедии Нагасаки, СССР начал запланированную операцию по разгрому японской армии в Маньчжурии, которая, в отличие от атомных бомбежек, имела определенный военно-политический смысл. Квантунская армия, дислоцированная в Маньчжоу-Го, имела собственную хозяйственную систему, которая в 1945 г. сильно превосходила экономические возможности метрополии. Потому громить следовало именно эту последнюю надежду самураев. С этой задачей Советская Армия справилась с блеском, осуществив красивейшую из операций Второй мировой войны. Бомбить Нагасаки после вступления в войну СССР было уже незачем, даже с точки зрения Трумэна, но удар американцы все же нанесли.
Уроки. Затем последовала пауза, дающая императору Хирохито время на реакцию. Время японцы использовали с толком, 15 августа противоборствующие стороны решились на прекращение огня и преступили к выработке условий капитуляции, последовавшей 2 сентября 1945 г. Соответствующий акт был подписан на борту американского линкора «Миссури», бросившего якорь в Токийском заливе. Так закончилась Вторая мировая война, последний этап которой был насыщен явно неадекватным применением силы, если выражаться языком современных американских политиков. Неадекватность была порождением растерянности администрации США в свете незапланированных превратностей мира послевоенного периода. Получив вместо ожидаемой возможности перекроить мировой порядок под себя необходимость соотносить свои желания с интересами Советского Союза, Белый дом в смятении решился на фактическое преступление, продемонстрировав тем самым возросшие возможности человечества, достигшего критической точки возможного самоуничтожения, с одной стороны. На другую чашу легло понимание необходимости создания сбалансированной системы, страхующей от опрометчивости «монополистов зла».
Именно такой облик и обрела послевоенная планета, где страх взаимоуничтожения возымел благотворный эффект, долго исключавший возможность крупных конфликтов. Отпущенный на волю «атомный джинн» был быстро связан и, вопреки предназначению, до сих пор несет в себе позитивный смысл. Поистине человечество достойно уважения за то, что, достигнув апогея насилия, нашло достаточно разума для быстрого обуздания «абсолютного зла». Хотя японцам, имевшим несчастье проживать в августе
