— Э… Кевин, — начал он. — Я бы хотел поговорить с вами. Как я понимаю, вы будете завтра в Премьер-сити.
— А что? — настороженно спросил я.
— Речь не о вашем счете, — поспешил заверить Джейк. — Я тут получаю запросы насчет ваших яхт с других планет Сектора. Я подумал… Может, мы могли бы организовать представительство, а?
Когда я наконец избавился от него, дал отбой и обернулся, оказалось, что у моего плеча стоит Сюзанна. Я сказал дрожащим голосом:
— Любимая, кажется, мы скоро разбогатеем…
20
Следующее утро мы провели в экскурсиях по Премьер-сити. Повсюду были видны признаки скорого отъезда Организации. С витрин убирались экспозиции, у служебных входов грузились машины; кое-где — правда, в очень немногих местах — меняли вывески. Многие магазины закрылись, и чувствовалось, что надолго.
На нашу маленькую группу все это сильно подействовало, и даже Сюзанна с Джейн не болтали, как обычно. Вот чем оборачивается для нас уход Организации.
Ту же картину мы застали в космопорту. На грузовиках подвозили контейнеры, те тут же попадали в жадные пасти космических челноков; огромные сельскохозяйственные машины нескончаемыми рядами с грохотом подкатывались со всех сторон к специальным стоянкам, которые, казалось, простирались чуть ли не до самых гор.
И люди, сотни людей, шеренгами брели по бетону от невзрачных прямоугольных зданий к пассажирским челнокам. Было нечто нечеловеческое в их покорности и в отсутствии у них пожитков.
— Это аморфы… — сказала Сюзанна.
Время от времени взлетал какой-нибудь челнок. Он заполнял шахту огнем и уносился в синее небо, оставив в воздухе раскат грома. Затем из периферийных вентиляционных отверстий поднимались столбики дыма; иногда образовывалось толстое неровное кольцо.
Несколько раз мы видели, как челноки садились. В основном это был хедерингтоновский порожняк, прилетевший за новым грузом. Но один оказался независимым. Поток пестро одетых людей и гуманоидов пересек бетон, направляясь к близлежащему зданию вокзала. Прилетели иммигранты результат рекламной кампании Организации.
— И мы, черт возьми, должны сделать так, чтобы они остались, — сурово бросила миссис Эрншоу…
Переговоры проводились в здании вокзала на третьем этаже. Пока мы ждали, прислонившись к грязной стене — стулья отсутствовали, стало очевидно, что Организация отвела весь этаж для устройства дел, подобных нашему. На временных табличках значились поселки и расписание встреч. Юристы в строгих костюмах сновали туда-сюда с чемоданчиками, набитыми, наверное, исками их клиентов к Организации. Из комнаты рядом с нашей вышла группа людей с довольными лицами; они улыбались и похлопывали друг друга по спине. Представители южного района Инчтауна добились выгодных условий.
Автократии пришел конец. Это было доброе предзнаменование.
Алтея Гант выглядела усталой. Она сидела в маленьком закутке, который нельзя было даже назвать комнатой — просто участок огромного зала, разделенного временными перегородками. Перегородки намного не доходили до потолка и не обеспечивали звукоизоляции. Со всех сторон доносились гневные требования об изменении условий, крики о справедливости, стук кулаком по столу. Упоминались астрономические суммы.
Мисс Гант сокрушенно улыбалась нам, пока мы рассаживались вокруг стола.
— Вряд ли вы слышали о земном стервятнике. Эта птица появляется, почуяв чью-то смерть. Она чувствует, когда другое животное в беде. Прилетает после бедствия и питается мертвечиной.
— Вы, наверно, удивитесь, как много мы знаем о Земле, — ответила Джейн Суиндон. — Мистер Монкриф и мисс Линкольн там родились. Существовало другое земное животное — динозавр. Я уверена, что вы о нем слышали, мисс Гант. Оно выросло слишком большим, не смогло приспособиться и потому вымерло. — Ее голос стал резким. — Природа нисколько не сочувствовала ему, как и я нисколько не сочувствую вашей сволочной Организации.
Я понял, почему Комитет поселка выбрал Джейн.
— Давайте оставим палеонтологические метафоры и поговорим о деньгах, предложила миссис Эрншоу. — На мой взгляд, это более интересная тема. Скажите, как вы собираетесь улаживать дела — индивидуально или с поселком в целом — на какую сумму рассчитываете?
Алтея Гант покорно взяла лежавший перед ней лист.
— Большинство жителей Риверсайда получат компенсацию в соответствии с контрактом — в размере жалованья за два с половиной года. В отдельных случаях предусмотрен индивидуальный подход. Это относится к Кли-о-По, Суиндонам, — она взглянула на Джейн с откровенной неприязнью, — Кевину Монкрифу и некоторым другим.
— А к Морту Баркеру? — спросил я.
— Поскольку он погиб в результате несчастного случая при исполнении служебных обязанностей, наследникам полагается компенсация. Она составит суммарный заработок со дня смерти до обычного пенсионного возраста.
— И эта сумма очистит совесть Организации?
— Прежде чем задавать такой глупый вопрос, мистер Монкриф, вам следует определить, что вы подразумеваете под Организацией. Юридическое лицо не может иметь совести. Только физические лица.
Они стали обсуждать детали, а я сидел и пытался понять, что со мной происходит. Организация расплачивалась единственным возможным для нее способом — деньгами. Чего я, собственно, ожидал? Что ее будут судить за убийство? И все-таки я не мог примириться с тем, что после всех жестокостей, подлостей, после убийства мы ведем официальные переговоры о денежных компенсациях. Я не понимал, почему мы не поднимаем скандала, не кричим, не обвиняем, не ищем, кому заехать по носу. Почему сидим и беседуем о бумагах? Почему говорим о числах, книгах, звездных банках?
— Сволочи вы все, — заявил я вдруг.
Они взглянули на меня, помолчали, будто услышали что-то не слишком интересное, а затем продолжили обсуждение. Сюзанна встала, подошла к окну, я присоединился к ней.
— Хватит, Монкриф, не будь размазней, — негромко сказала она. — Я знаю, что ты чувствуешь. Мы все чувствуем то же самое, если начинаем думать об этом. Но ведь ничего другого нельзя сделать — только выжать, черт подери, из этих мерзавцев все, что можно, до последнего цента… Что мне еще сказать, чтобы утешить тебя? Разве то, что я тебя люблю…
Она посмотрела на меня, и ее глаза на мгновение словно засветились, потом она отвернулась к окну и стала смотреть на унылую цепочку бредущих гуськом аморфов. Они шаркали по сухому бетону, направляясь к темному трюму космического челнока. Передние в тупом молчании остановились между упорами огромной машины. Опустился подъемник; вошли двадцать, а может, и тридцать аморфов. Лифт пошел вверх и скрылся во мраке в двадцати метрах над режущим глаза, пылающим на солнце бетоном. Одновременно опустился свободный подъемник, выполняя роль противовеса для экономии энергии. Все было до жути эффективно. Аморфы снова побрели вперед: их снова поглотил челнок.
Часть этой толпы под нашим окном состояла из идентичных фигур. Шли темноволосые, коренастые мужчины. У них были бледные и невыразительные лица. Что-то в их внешности наводило на мысль, что они проводят жизнь под землей. Затем, как бы для контраста, промаршировала группа девушек-ангелов с яркими глазами и младенческими личиками, продавщиц и летающих воднолыжниц…
— …и Организация, проявляя добрую волю, намерена закрыть глаза на технические нарушения контракта, допущенные мистером Монкрифом.
Сюзанна поспешно вернулась к столу. Они говорили обо мне. Следовало бы заинтересоваться, но я
