примерно на неделю. За это время, по нашим расчетам, мы должны были выйти к границе соседнего сектора. Об этом следовало известить соседей, послав гонца, что мы обычно и делали, когда возникала необходимость связаться с ними. Бэнкрофт заявил, что поедет сам под охраной одного из наших вестменов.
В воскресенье, с утра пораньше, Бэнкрофт собрался в путь. Перед этим, отправляясь в дальнюю дорогу, следовало обязательно выпить на посошок. Само собой разумеется, в выпивке приняла участие вся братия. Не пригласили только меня, а Сэм Хокенс, Дик Стоун и Билл Паркер от приглашения отказались. Как я и ожидал, попойка затянулась и закончилась только тогда, когда Бэнкрофт уже лыка не вязал. Остальные не отставали от него и тоже были крепко пьяны. О поездке не могло быть и речи. Захмелевшая компания, как обычно, забралась в кусты, чтобы проспаться.
Что было делать? Теперь пьянчуг не добудишься до полудня, а гонца выслать необходимо. Получалось, что ехать, кроме меня, некому. На поездку уйдет по меньшей мере дня четыре, значит, работа снова встанет, никто палец о палец не ударит. Пока я обдумывал все это, собираясь посоветоваться с Сэмом, он вдруг указал рукой на запад:
— Сэр, вам не придется ехать, можно все передать через вон тех двоих, которые едут сюда.
Посмотрев в указанном Сэмом направлении, я увидел двух всадников. Это были белые. В одном я узнал старого проводника, который уже не раз приезжал с известиями из соседнего сектора, а рядом с ним ехал незнакомый мне молодой мужчина, одетый иначе, чем принято на Диком Западе. Всадники приблизились к нам, и незнакомец спросил мое имя. Как только я назвал себя, он дружелюбно посмотрел на меня:
— Так вы и есть тот молодой человек, который делает здесь всю работу, в то время как остальные бездельничают? Вам наверняка известна моя фамилия, я — Уайт.
Это был начальник соседнего, западного, сектора, по отзывам — человек весьма энергичный. Именно к нему мы и собирались отправить гонца.
Его приезд был вызван, без сомнения, какой-то веской причиной. Он спешился, пожал мне руку и осмотрелся. Увидев спящих в зарослях гуляк и рядом с ними бочонок из-под бренди, он с пониманием и укоризной покачал головой.
— Пьяные?
Я кивнул.
— Все?
— Да. Мистер Бэнкрофт собрался ехать к вам, вот и выпили на посошок. Сейчас разбужу его.
— Погодите! — прервал он. — Я хотел бы поговорить с вами без свидетелей. Отойдем в сторону и не будем пока будить их. Кто эти трое, что стояли с вами, когда мы подъехали?
— Это Сэм Хокенс, Дик Стоун и Билл Паркер, наши проводники, люди, вполне заслуживающие доверия.
— Ах, Хокенс, этот чудак. Он честный малый, я слышал о нем. Пусть все трое пойдут с нами.
Я выполнил его просьбу и поинтересовался:
— Вы здесь по собственной инициативе, мистер Уайт, или произошло что-то серьезное?
— Отнюдь. Хотелось только убедиться, все ли здесь в порядке, и заодно поговорить с вами. На нашем секторе мы уже все закончили, а тут, как я вижу, работы еще непочатый край.
— Виной тому сложный рельеф. Я собираюсь…
— Знаю, знаю! — прервал он меня. — Мне все известно. Если бы не вы, Бэнкрофт все еще топтался бы в самом начале сектора.
— Ну, не совсем так, мистер Уайт. Уж не знаю, кто ввел вас в заблуждение, будто я один работаю, так что из чувства справедливости…
— Спокойно, сэр, спокойно. Посыльные регулярно ходили от нас к вам и обратно, так что мне известно истинное положение дел. Очень благородно с вашей стороны, что вы вступаетесь за этих пьянчуг и лодырей, но мне хотелось бы знать правду. Раз уж вы скромничаете, придется расспросить Сэма Хокенса.
Мы направились к палатке. Уайт, усевшись перед ней на траву, жестом предложил нам сделать то же самое, и принялся расспрашивать Сэма Хокенса, Стоуна и Паркера, которые без обиняков выложили ему всю правду. Все мои попытки вступиться за товарищей Уайт моментально пресекал, советуя не тратить напрасно слов.
Узнав все, что требовалось, Уайт попросил показать наши чертежи и мой дневник наблюдений. Я мог бы не выполнить его просьбу, но мне не хотелось обижать хорошего человека, к тому же я чувствовал, что он расположен ко мне.
Уайт очень внимательно просмотрел материалы и поинтересовался, не я ли автор чертежей. Я не стал отпираться, так как действительно ни один из нашей веселой компании не сделал на них ни одной черточки, не вписал ни одной буквы.
— Из дневника не понять, сколько работы выполнил каждый в отдельности. Пожалуй, вы слишком далеко зашли в своем достойном похвалы чувстве товарищества, — сказал Уайт.
Посмеиваясь, Сэм посоветовал:
— Загляните к нему в карман, мистер Уайт. Возможно, там найдется нечто жестяное, такое, знаете, в чем бывают сардины. Сардин, правда, давно нет, но зато есть кое-что бумажное. По-видимому, личный дневник, если не ошибаюсь. Там-то уж наверняка все описано иначе, нежели в официальном отчете, где он пытается покрыть нерадивых товарищей.
Хокенс знал, что я веду записи для себя и держу их в жестянке из-под сардин. Мне стало досадно, что он выдал мою тайну. Уайт попросил показать мои личные записи. Что ж мне оставалось делать? Да и заслужили ли мои коллеги, чтобы я покрывал их, один надрываясь на работе, в то время как они лишь пьянствовали да посмеивались надо мной?
Мстить я не собирался, но и Уайту не хотелось противоречить. Я отдал дневник с непременным условием, что он никому не расскажет о его содержании. Закончив чтение, Уайт вернул мне его со словами:
— В принципе, я должен взять эти записки с собой и передать начальству. Ваши коллеги — негодяи, не стоящие ломаного гроша, а вам надо оплатить работу за троих. Впрочем, это дело ваше, но советую припрятать получше этот дневник, он наверняка еще пригодится. А теперь давайте разбудим этих славных джентльменов.
Поднятый им шум разбудил «джентльменов», и они выползли из зарослей, всклокоченные, с опухшими лицами. Бэнкрофт со злости, что его разбудили, принялся было браниться, но притих, узнав, что приехал мистер Уайт. Старший инженер, по своему обыкновению, для начала предложил выпить, что с его стороны было весьма опрометчиво. Пользуясь случаем, Уайт прочел ему такую проповедь, которой тот отродясь не слыхал. Некоторое время Бэнкрофт озадаченно молчал, потом вдруг подскочил к Уайту и, схватив его за плечо, закричал:
— Сэр, кто вы такой?
— Я — Уайт, старший инженер соседнего сектора.
— И кто-нибудь там командует вами?
— Думаю, что нет.
— То-то, а я — Бэнкрофт, старший инженер этого сектора, и никто не вправе тут командовать мною, а уж тем более вы, мистер Уайт!
— Ну что ж, — спокойно возразил мистер Уайт, — мы равны, и никто из нас не вправе приказывать другому, но мой долг — указать на ошибки и недостойное поведение, если они наносят вред общему делу. Вы ищете смысл жизни на дне бочки с бренди, да и ваши подчиненные, все шестнадцать человек, лежали мертвецки пьяные, когда я приехал сюда два часа назад.
— Два часа назад? Вы уже столько времени здесь находитесь?
— Разумеется. Я успел уже посмотреть чертежи и узнать, кто их делал. Вы тут жили как в раю, а всю работу взвалили на одного человека, к тому же самого молодого из вас.
Услышав такое, Бэнкрофт прошипел мне:
— Успели настроить его против нас? Не отпирайтесь, подлый обманщик и предатель!
— Ошибаетесь, — возразил мистер Уайт, — ваш молодой коллега поступил как настоящий
