Многие годы она училась следить за выражением своего лица. Пациенты не должны догадываться о том, о чем им знать не следовало, врачи – о том, что их мнения не совпадают. Всегда внимательная, всегда осторожная, сейчас она стояла, покраснев, чувствуя неловкость.
– Ангус Мак-Брайт, – бросил он, словно это все объясняло. Но она продолжала смотреть на него в замешательстве.
– Ангус Мак-Брайт сказал вам… Что? – Мак-Брайт был старым другом Джулиуса. Работал адвокатом в Мидлсбро и всегда заезжал навестить его, если ехал по делам на юг, что, впрочем, бывало не часто. Он нравился Анне – маленький сухощавый человек с плутоватым лицом, у которого не хватало мужества бранить друга за то, что он губит себя, уединившись в Брайдвуд-хаусе.
– Он написал о тебе.
– Никак не думала, что вы поддерживаете связь с кем-то из знакомых отца.
– К каким еще умозаключениям относительно меня ты пришла?
– Это не всеобъемлющее умозаключение, – возразила Анна. – Это лишь следовало из слов вашего отца.
Серые глаза сузились, превратившись в щелочки, и она снова залилась краской. С ним нужно держать ухо востро, чтобы не попасть впросак.
– Итак, вы с отцом подолгу беседовали обо мне. Как это мило.
– Не вижу в этом ничего особенного, даже если так было бы на самом деле.
– Неужели? Меня не проведешь, нечего прикидываться ребенком. Ладно, чтобы ты не очень смущалась, скажу тебе вот что. Отец очень богат, и ты это знаешь. Этот дом – лишь малая толика из того, что принадлежит ему. Его дома разбросаны по всему Лондону, и к любому из них можно прицепить ценник с внушительной цифрой.
Анна не дала ему закончить. Гнев помог стряхнуть оцепенение и стеснительность. Уперев руки в бока и злобно гладя на этого надменного брюнета, она накинулась на него:
– Значит, по-твоему, мне нужны деньги твоего отца? Эти слова оскорбили бы меня, скажи их кто-нибудь другой. Но ты, по-моему, просто не имеешь права врываться сюда и тем более в чем-либо обвинять меня. Это ты не переступал порог дома Бог знает сколько лет. Вряд ли можно назвать тебя любящим сыном.
– Ну-ну, продолжай, поделись своими умозаключениями о моем характере, – проговорил он сквозь стиснутые зубы.
– А зачем? – также враждебно спросила Анна. – Что-то не заметила, чтобы ты делился со мной какими- нибудь своими умозаключениями.
– Не люблю навязываться. Не забывай, моя фамилия Коллард.
– Какой очаровательный способ представляться. Ты всегда так любезен?
– Вовсе не обязательно быть любезным, когда имеешь дело с такими, как ты. Грубость – единственное, что понимают женщины твоего типа.
– Женщины моего типа?! – вскричала Анна. Еще никому никогда в жизни не удавалось так разозлить ее. Она всегда была очень уравновешенной, никак не проявляла своего настроения. И всегда полагала, что показывать сбои чувства вовсе не обязательно, а порою даже опасно. Если такое все же случалось, то это были скорее всего лишь отголоски ссор ее родителей, а не ее собственный характер. Детские переживания, конечно, не прошли даром. Но сейчас она крайне удивилась, как постороннему человеку удалось разозлить ее до такой степени. Хотелось схватить первый попавшийся под руку тяжелый предмет и запустить в него со всего маху. Анна несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь, а затем осторожно проговорила:
– Я не собираюсь все это терпеть. Ворвался сюда среди ночи и ведешь себя так, словно поймал меня при попытке кражи семейного серебра. К слову говоря, ты все-таки навязываешься. Не писал отцу долгие годы, не прислал ему за это время даже рождественской открытки и…
– Да, похоже, ты мастерица делать поспешные выводы, – сказал он убежденно.
– Твой отец рассказывал мне…
– Мне надоело слушать, о чем тебе рассказывал мой отец. Как только ты успеваешь заниматься делом, за которое тебе платят жалованье, в промежутках между вашими захватывающими разговорами?
– Уже поздно, – жестко сказала она. – Я иду спать.
Анна повернулась, но не успела дойти до двери, как ей преградили дорогу. Она даже не услышала шагов.
Бизнесмен, раздраженно подумала она. Этот человек – бизнесмен? Скорее – террорист.
– Ты никуда не пойдешь, пока я не закончу разговор.
– Пока ты не закончишь? – Ее длинные волосы были, как обычно вечером, заплетены в косу, лежавшую на груди светлым поблескивающим канатом. Она с возмущением отбросила ее назад. – Пока ты не закончишь? Да кем, собственно, ты мнишь себя?
– Тем, кого тебе следует бояться. Человеком, которого не тронут эти большие глаза и манеры больничной сиделки. Подозреваю, что, переступив порог этого дома, ты всегда вела себя именно так. Но я уже понял, что скрывается под личиной невинного ягненка. Удивительно, как это ты до сих пор не устроила отцу что – нибудь вроде гипертонического криза, чтобы он поскорее умер.
Это переходило всякие границы, но Анне никак не удавалось взять себя в руки. Не было сил даже возмутиться. Их глаза встретились, и она первой отвела взгляд. Слишком поспешно, но, казалось, сейчас она упадет в обморок. Голова кружилась, ноги сделались ватными.
– Ты слишком многого хочешь, – невнятно пробормотала она, и он подался к ней, словно пытаясь расслышать ее слова. Она слегка попятилась.
– Не понял?
