Шоссейная дорога сменилась корявым лесным проселком, и вскоре их глазам предстали проржавевшие ворота с различными вывесками: «Ворошиловец», «Добро пожаловать!», «Береги лес!», знак «Въезд запрещен» и почему-то «Осторожно, злая собака!» с профилем этой самой собаки внизу. Топ не обратила никакого внимания на все эти предостережения и проехала по подъездной аллее аж до центральной площадки, откуда открывался вид на реку и столовую.
Как только нога Лехи коснулась лесной земли, он сразу понял, что никогда бы себя не простил, если б остался дома пить пиво. Прямо перед ними медленно протекала речка Левинка, шумели сосны, в синем небе горело солнышко, и вообще все было замечательно.
Леха с наслаждением потянулся.
— Блин, красота!
— Ну так! — со знанием дела усмехнулась Топ. — Ладно, стойте здесь, а я пойду найду начальника.
Леха вытащил из кармана пачку «Эл-Эма», протянул Алику.
— Будешь?
— У меня свои! — гордо ответил он и достал бордовые «Давидофф».
«Или буржуй, или выпендривается», — подумал Леха с неприязнью.
Пока они курили, из-за столовки вышла стайка девушек с метелками и, разделившись на группы, разбрелась по близлежащим дорожкам.
— Вот и активистки пожаловали! — обрадовался Леха, с любопытством вытягивая шею.
Одна из студенток, невысокая, с тонюсенькими ножками, торчащими из-под рабочего халата, направилась прямо к ним с Аликом.
— Вот, молодой человек, — обратилась она к Лехе, — мне здесь мести нужно, а вы свою машину посреди дороги поставили!
— А зачем вам мести? — задорно переспросил Леха.
— А надо!
— А может, вам лучше покурить в компании с классным Лехой? Леха это не он, это я, — пояснил он торопливо, чтобы девушка не подумала ненужного об Алике.
— Я не курю, — заулыбалась она, покачивая метелкой из стороны в сторону.
— А мы вас научим!
— Не-ет, я не хочу…
— Юлька! — закричали с ближайшей дорожки две студентки, которым не понравилось, что они тут работают, а их соратница прохлаждается с посторонними. — Иди сюда!
— Зачем? — отозвалась Юлька.
— Ну иди-и, мы тебе чего скажем!
— Да ну!
— И правильно — не ходите, нечего там делать. Лучше зовите их сюда, предложил Леха, пуская в синее небо колечко дыма.
— Да, девушка, зовите, — вынырнула откуда-то Топ, — а то, знаете ли, у него в карманах семнадцать презервативов, и ему не терпится их использовать!
Леха поспешно изобразил из себя опороченного святошу.
— Не верьте этой коварной женщине! Она мне мстит за то, что я на ней не женился!
Но было поздно: Юлька в ужасе смотрела на секс-машину Леху. Сделав нерешительный шаг назад, она пробубнила, что ей нужно работать и сбежала к подружкам.
— Топ, я убью тебя, — слабо проговорил Леха.
— Ну, Кобец, она же страшная!
— Некрасивых женщин не бывает!
— Мне уже надоело тут стоять! — перебил их Алик. — Когда мне предоставят мой дом?!
— Вам какой, государь? — почтительно переспросила Топ. — С видом на речку или на сортир?
— На речку!
— Я так и знала! Залазьте в машину, сейчас я вас доставлю в эти хоромы.
Хоромы представляли из себя фанерную однокомнатную конструкцию с койками на три персоны, все стены которой были испещрены автографами и посланиями бывших жильцов: кто-то лаконично сообщал, что он здесь был, кто-то признавался в любви Кирюше А., кто-то оставил после себя отпечатки губной помады. На двери неведомый старатель тщательно записал текст песни «Не пей вина, Гертруда». Венцом же этого «наскального» творчества было огромное матное слово из трех букв, написанное зеленкой через весь потолок. Рядом с ним помещалась пояснительная картинка.
Алик тут же занял койку у окна:
— Чур, это моя! — объявил он, плюхаясь на нее с ногами. Но увидев, что на окошке нет занавесок, моментально передумал: — Ой, нет! Я не могу спать, когда на меня все смотрят.
— Не боись, спать тебе не придется, — заверила его Топ. — Мы же сюда отдыхать приехали. Ладно, дети мои, — скомандовала она, — живо в каптерку за матрасами, а я пока сумки разберу.
Устроив свой быт, Топ с Лехой отправились на центральную площадку встречать журналисток. Алик же откололся от коллектива и пошел «осматривать, что здесь есть». К превеликой радости Лехи он все же обладал некоторой степенью самостоятельности.
Оказалось, что автобусы с народом уже подъехали. Топ тщательно выбрала из галдящей толпы собственных подчиненных и собрала их в отдельную кучку для ознакомления с повесткой дня.
— Какова задача на сегодня? — властно спросила она, оглядывая свою гвардию, разодетую в шортики и маечки кокетливо-спортивного образца. — На все смотрим, все запоминаем, со всеми знакомимся. Чтобы каждая из вас выдала мне сенсацию в следующий номер. Помните: народ любит, чтобы было весело и про секс!
Тут она увидела Леху, и на ее губах заиграла какая-то нехорошая ухмылка.
— Особенно советую вам обратить внимание на нашего юриста, произнесла она все тем же официальным тоном. — Как мне стало известно из достоверных источников, Алексей Петрович настроен сегодня крайне сексуально, так что следите за ним в оба. Если кто сфотографирует его в неприличной позе, тому я выпишу премию. Занимайтесь!
— Я тебя… загрызу, подлая женщина! — возмутился Леха под дружное хихиканье бессердечных журналисток.
Топ сделала невинные глаза.
— За то, что я на твоем примере учила детишек актуальной журналистике? Брось, это же просто наглядная агитация!
— Конечно! Тебе бы только осрамить меня перед честным народом. Топ вам наврала! — пояснил Леха девчонкам.
Но они почему-то ему не поверили.
Расстелив казенное одеяло на пляжном песочке, Леха с наслаждением подставил спину солнышку. Топ примостилась рядом и, пряча лицо под панамкой, разглядывала чаек, дравшихся из-за какой-то корки. Леха все еще дулся на нее за прошлые диверсии, но благодушие окружающей среды все-таки брало свое: теплынь, водичка в речке плещется, небо голубое…
— Лех, признайся мне как другу, — вдруг проговорила Топ, повернувшись на бок, — что ты больше всего ценишь в женщинах?
Она явно не могла загорать просто так. Ей надо было резвиться. И Леха подумал, что если бы Алик был здесь, то она оставила бы старого больного друга в покое и переключила бы свою активность на нового протеже.
Тяжко вздохнув, он оторвался от созерцания какой-то букашки, пробирающейся сквозь волоски на его ноге.
— Я в них ценю их наличие. А все женщины для меня равны.
— Вот врун-то! — засмеялась Топ. — А почему тогда одни у тебя вечно равнее других?
