– Понял. Короче, к этому Пицкевичу следует относиться серьезно. Но объясни, как ты это представляешь? Мне что, надо стать его тенью?
– Об этом я и хотел с тобой поговорить. Пицкевича надо доставить живым до Магадана. И отдать его…
– Стоп! Выходит, у вас здесь есть крыса?
– В том-то и дело. А вот кто?… – Майор выругался.
– Значит, мне надо доставить его в Магадан. Ну, это не проблема, посадишь нас на самолет и…
– Здесь как раз и проблема. Прямого самолета до Магадана нет. И в Якутск не попадешь. А до Билибина еще добраться надо. Дать охрану не могу.
– Да это я понял.
– Лететь самолетом отсюда опасно. Пицкевич говорил об этом, а уж он, похоже, действительно знает многое. Здесь месяц назад один бригадир оленеводов пришел в милицию и начал давать показания против Плотника. Есть тут такой. Плотник – это фамилия. Петр Андреевич. Пятьдесят пять лет. Бывшей жене, Нине Петровне, сорок шесть. Дочери Алене двадцать семь. Сыну от первой жены, Игнату, тридцать три. Та еще семейка. Плотник всем здесь заправляет. По крайней мере такая информация поступала не раз. А оленевод этот видел, как убивали двоих тундровых медиков, так называют тех, кто собирает разные лекарственные растения, скупает за водку панты и прочее. Так вот, эти двое за водку у оленеводов панты покупали. В период пастбища и перегона оленей чукчам спиртного не продают. За это Плотник и кончил тех двоих. Бригадир все видел и пришел к нам. Но через день явился и сообщил, что оговорил Плотника, а этих двоих убил он сам. Трупы нашли там, где указал бригадир. А ночью он повесился в камере. Вот так. И до этого трупы находили. Есть основания подозревать в таких делах Плотника.
– Конкретно Плотника или его людей?
– В основном его людей. Есть такой Вамп. Никто описать его не может. Говорят, что те, кто видел его, уже никогда и никому ничего не расскажут.
– Ничего себе… – протянул Альберт.
– И еще говорят о Кровососе. Правда, о нем кое-какая информация имеется. Но чтобы выяснить, кто такой этот Кровосос, надо выбирать из пятерых. – Открыв сейф, майор достал конверт и высыпал на стол пять фотографий. – Из этих.
Альберт разложил их перед собой.
– Беглые, – пробормотал он. – Все совершили побег из колоний строгого режима. Осуждены самое малое на двадцать лет. И морды, и статьи впечатляют. Значит, этот Кровосос кто-то из них? – взглянул он на майора.
– Точно, – отозвался тот. – Но судя по кликухе, скорее всего или этот, – он ткнул пальцем в фотографию лысого здоровяка со шрамом на щеке, – или тот, – указал он на фотографию мордатого амбала с кустистыми бровями. – Первый – Поркин Сергей Анатольевич, осужден за двойное убийство. Приговорен к двадцати пяти годам. Бежал два года назад. Из оперативных данных, в пересылке Хабаровска зубами надорвал кожу на шее одного зэка и сосал кровь. Другой, – он кивнул на снимок мордатого, – Виров Иван Иванович. Осужден на двадцать лет за убийство инкассатора. Опять-таки из данных оперчасти СИЗО, живьем ел крыс. А здесь ходят слухи о неком мордовороте, который лижет кровь из ран людей. Отсюда и кликуха Кровосос. Но кто из этих, – он собрал фотографии, – никто не знает.
– И как же я этому деятелю помогу? – Альберт кивнул на дверь.
– Поживи с ним сутки в доме, куда я вас провожу, а там я выясню. Может, медики или пожарные, а еще лучше вэвэшники… Вот с ними и полетите.
– А если нет?
– Что-нибудь придумаем, – пообещал Павел.
– Товарищ майор, – в кабинет заглянул молодой мужчина в штатском, – труп в Глубинке. Наши уже поехали.
– Понял, – поднялся Павел. – Извини, но теперь Пицкевич на твоем…
– Эй, – усмехнулся Альберт, – а кто мне расходы возместит?
– Я все оплачу, – услышали они голос Сигизмунда Карловича.
– Вот и решена проблема, – улыбнулся майор.
– В Глубинке труп Арпиева, – тихо проговорил Пиц-кевич. – Я видел, как его убили.
– Что? – удивленно посмотрел на него Павел. – И молчали?
– Поэтому и прошу отправить меня с охраной, – пробормотал Пицкевич. – Больше ничего говорить не стану, – поспешно добавил он, – и вы меня не заставите…
– Нормалек, – усмехнулся Альберт, – прямо тайны чукотского района. Сигизмунд Карлович, вы понимаете…
– Я боюсь! – истерично прокричал тот. – Я видел, как его убили и подожгли дом! Они искали меня! Я жить хочу! Вы понимаете?! Жить хочу! Я многое знаю, и вам лучше будет, если…
– Ладно, – буркнул майор. – Вот ключ. Рыбачья, двенадцать, квартира тридцать два. Когда вернусь, зайду.
– Значит, думаешь, дядька Семен, Плотник это? – спросил Всеволод.
– Он, нехристь, едрена бабушка, – кивнул Семен Федорович. – Я так мыслю, что-то не срослось у них там, ну, в делах с бизнесом. Мать честная! Отродясь ведь таких слов не слыхивал даже, а тут и говорить, как новый русский, едрена бабушка, стал!.. – Старик усмехнулся. – Вот я и мыслю, что приезжий этот, ну, Алхимиком его прозвали, видать, перепугался и решил отойти от Плотника. Тот, понятное дело, уговаривать не стал и послал своих людишек, чтоб разделались с ним. А он же последние денечки у Митрия все обитал, ну у этого, Арпиева. Митрий не раз говорил, что с ним начнет заниматься честной коммерцией. Тьфу ты, едрена бабушка, бизнесмены хреновы!.. Честная коммерция – это когда не убивают, а просто обманывают. Но тем не менее Митрий-то этого хотел. И еще говорил, что у Пицкевича имеются улики на Плотника, от которых тому вроде как и не отвертеться. Вот, видать, и пришли эти хунхузы чукотские к Митрию. А он мужик не раз битый, и стреляный, и резаный. Пугать его, значится, только время даром терять. Стрелял Митрий дай Бог каждому. Однако на сей раз стрельнуть первым не успел. Поджарили его уже мертвого. А вот куды Алхимик подевался, ума не приложу.
– Понятно, – кивнул Всеволод. – Значит, ты хочешь, чтоб я девушку сопроводил до Магадана. Так, что ли?
– Так, без всяких твоих что ли. Девке опасность серьезная грозит. Ежели ее у меня убить пытались, то по дороге тем более сделают. А ты вроде как несогласный сопровождать?
– Дядька Семен, – поморщился Всеволод, – понимаю я все. Но и ты меня понять постарайся. Ну отведу я ее и отправлю на материк. А сам-то тут останусь. Думаешь, не прознает про это Плотник? Сто рублей даю – прознает. И по дороге придется мне с его шестерками не раз…
– Не думал, что ты струхнешь. Батька твой таких слов никогда не говорил. Ему плевать было, кто супротив. И даже на закон порой чихал. А ты, значится, не в папаню своего.
– Да ты думаешь, что говоришь-то? – разозлился Всеволод. – Я вообще никого не боюсь.
– А как же тогда твои слова понять? Мол, я сюда вернусь?
– Да я про то, что бесплатно рисковать не стану. У меня как раз тут работенка подвернулась. И платят неплохо, и делов хрен да маленько. Просто…
– Марья! – повернувшись к дому, громко позвал Тур-гунов. – Пошли отсель, гутарить тут более не о чем.
– Дядька Семен, – быстро начал Всеволод, – ты только…
– Пошли, Марья! – Тургунов направился к калитке.
– Сейчас переоденусь, – услышали они.
– Да погодь ты, дядька Семен, – попытался остановить старика Всеволод.
– Чего годить-то? – покосился на него тот. – А то сейчас заявятся хунхузы Плотника, и я не хочу, чтоб ты меня на нож надел или пулю в затылок всадил. А с тебя станется, – усмехнулся он. – Я вот о чем мыслю – что те не пойти в эти, как их, едрена бабушка? А-а-а, в киллеры. Убивцы, значится, наемные. Деньгу они хорошую зашибают, и делов-то совсем мало. Пульнул в лобешник, кому укажут, и все дело. Ты призадумайся, Севка, прибыльное дело для таких, как ты.
Из дома вышла Маша.
