ела его почти машинально — ее взгляд был по-прежнему прикован к рукописи на стене.
«В пределах сих несметные богатства сокрыты. И да не овладел бы ими человек, не способный их на благо использовать, приставлен ко кладу сему страж надежный, страж небесный, скрытый под знаком Овна…», — вспомнила Чаликова слова неоконченной рукописи. Сердце журналистки забилось в сладостном предвкушении — ведь, судя по всему, за стеклом в рамочке стояла вторая часть, а вместе с ней — шанс отыскать сокровища баронов Покровских! Правда, текст был не менее туманным, чем в первой части:
«… но не достичь цели, не переплывя реки, что протекает севернее, и мрачный покров ночи великую тайну хранит. Но если нет в душе твоей благородных и чистых помыслов, то не ищи богатств сих, ибо принесут они горе и страдание». Под этим невнятным текстом стояла печать с родовым гербом баронов Покровских и неразборчивая подпись.
Тут Надя почувствовала, что безуспешно пытается прожевать какой-то несъедобный предмет, оказавшийся при ближайшем рассмотрении полиэтиленовым пакетиком, внутри которого лежала бумажка. Достав и развернув ее, Надя увидела, что это — ксерокопия одной из «кладоискательских» карт, и как раз той, которую изготовила бабушка, не желавшая копать свой огород. «A, ну правильно, это же кладоискательский салат с сюрпризом», догадалась Надя.
Тут к ее столику подошел бармен. Он нес на подносе вкусно пахнущее рагу и большую кружку пива.
— Ну, как вам наш салатик? — спросил он, ставя заказ перед клиенткой.
— Очень вкусно, — похвалила та. — A скажите, нельзя ли еще один такой же салат, но вот с этой бумажкой? — Надя указала на интересующую ее рукопись. — A то там я уже копала…
— Ха-ха-ха, да вы, сударыня, настоящая шутница! — громко рассмеялся бармен, но тут же принес ксерокопию манускрипта. — Желаю успеха, но когда найдете клад, приходите к нам на обмывку! Ха-ха-ха!
— Благодарю вас, — ответила Надя и небрежным жестом спрятала ксерокопию в сумочку.
Заполучив столь ценную бумагу, Надя принялась за рагу по-ирландски, которое показалось ей довольно вкусным, хотя и напоминающим одноименное блюдо из книги «Трое в лодке» — то есть изготовленное из всяких завалящих остатков, вплоть до водяной крысы.
Когда Чаликова оценивала вкусовые особенности последнего компонента, она услышала за спиной знакомый голос доктора Серапионыча:
— Наденька! Сколько зим, сколько лет!
Доктор держал в одной руке неизменный стакан чая, а в другой — блюдечко, на котором красовался бутерброд с килькой.
— Как хорошо, Владлен Серапионыч, что мы с вами встретились, — искренне обрадовалась Надя. — Я как раз хотела кое о чем вас порасспросить.
— Ну что ж, постараюсь удовлетворить ваше любопытство. — Доктор поставил блюдце на стол и привычно полез во внутренний карман за скляночкой. — Не желаете?
— Нет-нет, благодарю вас, — уклонилась Чаликова. — С чаем еще куда ни шло, а вот с пивом…
— Да, с пивом я еще его не пробовал, — признался доктор, наливая малую толику себе в чай. — Давайте поставим эксперимент.
— И я в качестве подопытного кролика? — рассмеялась Надя. — Нет уж, Владлен Серапионыч, увольте. По крайней мере, до окончания следствия.
— А кстати, как идет следствие? — спросил доктор. — Есть что-то новое?
— Новостей более чем. — Надежда отпила немного пива. — Но сначала ответьте мне откровенно, как на духу — водится ли в окрестностях Покровских Ворот нечистая сила, или нет?
Доктор удивленно посмотрел на Чаликову:
— Простите, Наденька, но отчего это вас так волнует?
Надя чуть смутилась:
— Видите ли, Владлен Серапионыч, события последних дней наталкивают на мысль, что в них замешаны какие-то потусторонние явления.
(Не то чтобы Надя сама очень уж верила в то, что только что сказала, просто ей хотелось услышать мнение Серапионыча — не чужого человека в здешних краях).
— Есть многое на свете, друг Надюша, что и не снилась нашим мудрецам, усмехнулся доктор. — Думаю, не очень ошибусь, если предположу, что на столь метафизические мысли вас навел милейший Семен Борисыч Белогорский?
— В известной степени, — осторожно согласилась журналистка. — Нет, впрямую об этом он, конечно, не говорил, но достаточно ясно дал понять, что на болотах творится нечто, так сказать, неподвластное человеческому разуму.
— То есть вы, Наденька, хотите узнать, как это получилось, что образованный человек, не чуждый науке, уверовал в то, во что теперь уже всерьез не верят даже малограмотные деревенские бабки? И не объясняются ли его предостережения просто желанием отвадить вас от болот? — Чаликова закивала, удивившись, что Серапионыч словно бы прочел ее мысли. — Знаете, а ведь я, кажется, смогу в какой-то степени удовлетворить ваше любопытство. Но для этого нам надо вернуться на несколько десятков лет назад и вспомнить, каким образом супруги Белогорские очутились в здешних краях.
Доктор подлил себе в чай еще немного жидкости и поудобнее устроился на стуле — это значило, что он собирается приступить к долгому и увлекательному повествованию. Надя приготовилась слушать — она давно знала о недюжинных способностях Серапионыча как отменного рассказчика.
— Дело в том, что Семен Борисович не всегда был сельским ветеринаром, отхлебнув хороший глоток, заговорил Серапионыч. — Во времена оные доктор Белогорский подавал большие надежды и имел все предпосылки, чтобы сделаться крупным медицинским светилом или даже большим ученым. Но вскоре после его женитьбы на Татьяне Петровне все пошло как-то наперекосяк — и с работы выгнали, и тему диссертации, что-то связанное с внутренними органами, закрыли. Хорошо хоть не посадили, дело-то происходило в начале пятидесятых, и Белогорский явно попал под кампанию борьбы с «убийцами в белых халатах». Уже позднее Семен Борисович случайно узнал, что на него написали донесение, будто бы он по заданию американской разведки собирается отравить весь Кислоярский партактив.
— Ну и ну! — подивилась Надя.
— Хорошо хоть нашлись добрые люди, пристроившие его сюда, в колхоз, продолжал Серапионыч. — Пришлось переквалифицироваться в ветеринары, ну да что поделаешь… Татьяна Петровна служила кем-то вроде завхоза в председательской усадьбе, в общем жили не так уж и плохо. Кстати говоря, своей хибаркой я обязан супругам Белогорским — именно они по старой дружбе выхлопотали мне разрешение приобрести в собственность тот милый сарайчик. — Доктор оглянулся по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, продолжал, хотя и чуть понизив голос: — А несколько лет назад я узнал, кто на него «настучал». Но это, разумеется, строго между нами…
— Что за вопрос! — Надя отпила еще немного пива.
— Сразу же после падения Советской власти в нашей новорожденной Кислоярской Республике была создана комиссия по изучению сохранившихся документов местного филиала КГБ. Потом, правда, эту комиссию тихо прикрыли — думаю, не надо объяснять, почему… Но от прогрессивной общественности в нее вошел наш общий знакомый, политик Гераклов. Так вот, он мне конфиденциально рассказывал, что собственными глазами видел фотокопию одного документа — заявления некоего молодого инструктора горкома, что доктор C.Б. Белогорский собирается отравить все руководство Кислоярского райкома ВКП(б). Гераклов хотел опубликовать это донесение в прессе, но ему не дали — дескать, нельзя доказать его аутентичность, то бишь подлинность, а вскоре и самого Гераклова без лишнего шума вытурили из комиссии.
— Почему? — изумилась Надя.
— Известно почему, — хмыкнул доктор, — Ведь тот молодой инструктор теперь известный общественный деятель, к тому же пламенный демократ. Не буду называть его имя, зачем прошлое ворошить?.. — Серапионыч задумчиво отпил еще пару глотков. — Но самое неприятное во всей этой истории, что наш «пламенный демократ» приходился родным братом Татьяне Петровне.
— Что вы говорите! — изумилась Чаликова.
— Увы, все просто до примитивности, — вздохнул Серапионыч. — В пятидесятые годы он начал
