которого можно уважать.
Отсюда происходит особое выражение, устойчиво вошедшее в слэнг вольных путешественников. Например: «Слушай, ты рубился с таким пиплом — Форд Префект? Вот ништяк-чувак — по жизни знает, где его полотенце.» («Рубиться»: общаться, состоять в связи, иметь сношения, в т. ч. половые, с к.-л.; «пипл»: поистине компанейский парень; «ништяк-чувак»: поистине удивительно компанейский парень.)
Тихо лежа поверх полотенца в рюкзачке Форда Префекта, суб-Ф-ирный сенсОмат начал попискивать чаще. Мили между поверхностью планеты и огромными желтыми предметами начали сокращаться. В Джодрелл-Бэнке кто-то решил, что настало время сделать перерыв на чашечку чая.
— У тебя есть с собой полотенце? — внезапно спросил Форд Артура.
Артур, боровшийся с третьей пинтой, смутно поглядел на него.
— А, что? Ну, нет… а надо?
Артур уже перестал удивляться — в этом больше не было никакого смысла.
Форд огорченно прищелкнул языком.
— Пей, — велел он.
В этот миг грохот, рокот и треск с улицы покрыл негромкий шум в баре, музыку из музыкального автомата и икание человека, сидевшего рядом с Фордом и икавшего над виски, который Форд по ходу дела выставил ему.
Артур поперхнулся пивом и вскочил на ноги.
— Что это? — вскричал он.
— Ничего, — ответил Форд. — Еще не началось.
— Слава Богу, — сказал Артур и выдохнул.
— Скорее всего, просто сносят твой дом, — сказал Форд, заливая в себя последнюю пинту.
— Что? — вскричал Артур.
Внезапно чары Форда рухнули. Артур дико огляделся и бросился к окну.
— Господи! Ну, точно! Они сносят мой дом! Какого черта я делаю в пивной, Форд?
— Сейчас это уже не имеет большого значения, — сказал Форд. — Пусть получат свое удовольствие.
— Удовольствие? — взвыл Артур. — Удовольствие! — Он снова быстро глянул в окно, чтобы убедиться, что они говорят об одном и том же. — Да к дьяволу их с их удовольствием! — прокричал он и выбежал из пивной, яростно размахивая почти пустой пивной кружкой.
— Остановитесь, вандалы! Разорители! — ревел Артур. — Безумные визиготы, прекратите немедленно!
Форду пришлось последовать за Артуром. Быстро повернувшись к бармену, он спросил четыре пакета орешков.
— Пожалуйста, сэр, — ответил бармен, высыпая пакетики на стойку, — Двадцать восемь пенсов, будьте добры.
Форд оказался очень добр — он вручил бармену еще одну пятифунтовую банкноту и велел оставить сдачу себе. Бармен поглядел на бумажку, потом на Форда.
Внезапно бармен вздрогнул: его поразило чувство острое, но совершенно незнакомое, потому что никто на Земле никогда еще не чувствовал такого. В критические минуты любая существующая во Вселенной форма жизни издает короткий и тонкий сигнал. Этот сигнал точно передает простое и почти трагическое чувство того, как далеко это существо находится от места своего рождения. На Земле невозможно быть от места своего рождения дальше шестнадцати тысяч миль, что, в сущности, не так уж далеко, и поэтому такие сигналы слишком слабы, чтобы их замечать. Форд Префект переживал очень критический момент, а родился он в 600 световых годах от Земли, в непосредственной близости к Бетельгейзе.
Бармен покачнулся, пораженный сильным, непостижимым ощущением расстояния. Он не знал, что это означало, но поглядел на Форда Префекта с новым уважением, почти со страхом.
— Вы это серьезно, сэр? — спросил он хриплым шепотом, от которого вся пивная утихла. — Вы думаете, конец света будет?
— Да, — ответил Форд.
— Прямо сегодня?
Форд оправился. Настроение у него улучшалось.
— Ага, — сказал он весело. — По моим подсчетам, примерно через две минуты.
Бармен не поверил своим ушам, но и только что испытанному ощущению он не мог не верить.
— И мы ничего не можем сделать? — спросил он.
— Нет, ничего, — ответил Форд, запихивая орешки в карманы.
Кто-то в затихшей пивной вдруг рассмеялся над тем, как глупо стали выглядеть все остальные.
Человек, сидевший рядом с Фордом, уже слегка поднабрался. Глаза его сфокусировались на Форде.
— Помнится, — сказал он, — когда наступает конец света, надо лечь и надеть на голову бумажный пакет — или что-то в этом роде.
— Пожалуйста, если хотите, — разрешил Форд.
— Так нам в армии говорили, — сказал человек и снова принялся наводиться на стакан с виски.
— Это поможет? — спросил бармен.
— Нет, — ответил Форд и дружески улыбнулся. — Ну, — сказал он, — мне пора.
Помахав на прощанье рукой, он вышел.
С секунду в пивной было тихо, а потом весьма бесцеремонно снова рассмеялся тот тип, что засмеялся в первый раз. Девица, которую он притащил с собой в пивную, на протяжении последнего часа или около того чувствовала к нему неуклонно растущее отвращение, и ей, вероятно, было бы приятно узнать, что через полторы минуты этот тип внезапно превратится в вихрь водорода, озона и углекислого газа. Однако в этот момент она и сама превратится в то же самое и вряд ли сможет в полной мере получить удовольствие.
Бармен прочистил горло и услышал свой голос:
— Делаем последние заказы!
Огромные желтые машины начали снижаться и прибавили ходу.
Форд знал о них. Он, конечно, предпочел бы, чтобы все вышло как-нибудь иначе.
Артур уже почти добежал по дорожке до своего дома. Он не замечал, как холодно вдруг стало вокруг, он не заметил ветра, не заметил внезапного необъяснимого порыва дождя. Он не видел ничего, кроме гусеничных бульдозеров, ползающих по куче, которая была его домом.
— Варвары! — кричал он. — Я отсужу у управления все до пенса! Я вас повешу, утоплю и четвертую! И высеку! И сварю в масле, пока… пока… пока вы не запросите пощады!..
Форд бежал за Артуром очень быстро. Очень-очень быстро.
— А потом начну все сначала! — кричал Артур. — А потом, когда закончу, смету все мелкие кусочки и на них попрыгаю!
Артур не замечал, что люди бегут от бульдозеров; не замечал, что мистер Проссер во все глаза глядит в небо. Мистер Проссер увидел огромное желтое нечто, с воем рассекающее тучи. Невозможно огромное желтое нечто.
— И буду прыгать на них, — кричал Артур, не останавливаясь, — пока у меня не начнутся колики, или пока я не придумаю что-нибудь еще более ужасное, а потом…
Артур поскользнулся, упал набок, прокатился немного и оказался лежащим на спине. Наконец-то он заметил, что что-то происходит. Он уставил палец в небо.
— Это еще что за чертовщина? — взвизгнул он.
Что бы это ни было, оно мчалось по небу во всей своей чудовищной желтизне, разрывая небо на части умопомрачительным ревом, и воздух схлопывался за ним с грохотом, вдавливавшим уши на шесть футов внутрь черепа.
Следующее нечто летело за первым точно так же, только громче.
