Вольфганг Акунов
Череп и кости в российской военной символике
В 1999 г. в Смоленском издательстве «Русич» в серии «Мир в войнах» вышел перевод книги английского автора Г. Уильямсона «СС – инструмент террора». Автор предисловия к русскому изданию книги об «ордене под мертвой головой», М. Рабинович, пишет: «Кошмарный сон оборачивается явью: юнцы и пенсионеры в…форме, украшенной самым зловещим из символов, известных в истории, снова маршируют и в Центральной Европе, и в Прибалтике, и – верить ли своим глазам? – в России». Между тем, символ «мертвой головы», т.е. «череп и кости», несравненно более древний, чем СС и породивший СС национал-социализм, отнюдь не является каким-то исключительным изобретением разработчиков нацистской символики. Достаточно вспомнить пример из сравнительно недавнего прошлого, ставший почти хрестоматийным. В бесчисленном множестве мемуаров советских времен ушедшие на покой участники гражданской войны в Испании вспоминали одно и то же. Испанским республиканцам-де показывают фильм «Чапаев». Наступает кульминационная сцена – наступление белых офицеров-«ударников» под черным знаменем с черепом и костями – и вот заполнившие зал испанские республиканцы начинают с криками: «Фашисты!» палить в экран изо всех стволов. Для советского сознания той эпохи «череп и кости» совершенно однозначно символизировали абсолютное зло
.
Дело со временем зашло так далеко, что в книге очерков по истории России (для иностранцев) «Истоки истории» (Москва, Высшая школа, 1989 г.), вышедшей из-под пера ныне покойного профессора Н.Н. Яковлева (того самого, которому ныне покойный академик А.Д. Сахаров публично закатил пощечину за нелестные отзывы о своей жене в другой книге профессора, «ЦРУ против СССР»), даже тевтонские рыцари (!) в битве на Чудском озере (в 1242 году!) выступают под «черным знаменем с белым черепом и костями»! Настолько этот символ в эпоху «развитого социализма» стал ассоциироваться в советском сознании с чем- то изначально враждебным и чуждым, став своего рода «антисимволом». Между тем, череп и кости, как наиболее стойко противостоящая тлению, т.е. разложению, и в наименьшей степени поддающаяся разрушению органическая ткань, в большинстве древних культур издавна символизировали способность к телесному возрождению, жизненную энергию и силу духа, отнюдь не являясь, вопреки широко распространенному заблуждению, символом устрашения, разрушения и смерти, вкладывавшегося в него, как мы увидим далее, только анархистами и большевиками в период Октябрьского переворота, последующего периода «красного террора» и гражданской войны в России. Не случайно большевицкий литератор Артем Веселый, описывая революционный разгул в своей «России, кровью умытой», писал: «В станицу отряд входил под черным знаменем, на котором светлыми шелками были вытканы скрещенные кости, череп, восходящее – похожее на петушиный гребешок – солнце и большими глазастыми буквами грозные слова: СПАСЕНЬЯ НЕТ. КАПИТАЛ ДОЛЖЕН ПОГИБНУТЬ».
Символ «череп и кости» пользовался широчайшим распространением как раз в России со времен крещения древней Руси Святым Равноапостольным князем Владимиром, если не раньше. В этом проще простого убедиться, зайдя в любой христианский храм (причем не обязательно в православную церковь - западные летописцы засвидетельствовали существование в 1176 г. в Иерусалиме духовно-рыцарского «Ордена Благой Смерти», члены которого носили поверх доспехов черные плащи с белым черепом и костями на правом плече.), или рассмотрев повнимательнее изображения на Распятии, мы почти всегда увидим в основании Голгофского креста этот самый «зловещий» символ – череп и кости. Дело в том, что, по христианскому Священному преданию, место для распятия Спасителя было промыслом Божиим выбрано как раз там, где покоились бренные останки, т.е. череп и кости, прародителя рода человеческого – Адама.
Поэтому Голгофа именуется еще Краниевским, или Лобным, местом. По легенде, кровь и вода, истекшие из ребра распятого Христа – «нового Адама» – прободенного копьем римского сотника Лонгина, с целью убедиться в смерти осужденного на крестную муку, пролившись на кости «ветхого Адама», чудесным образом омыли его от грехов, что явилось символическим прообразом последовавшего вслед за тем в течение трех дней – с пятницы до воскресенья – сошествия Христа во ад, с целью вывести оттуда в рай ветхозаветных праведников, начиная с Праотца Адама. Поэтому череп и кости, именуемые на Руси издревле «Адамова голова», вошли в христианскую и, в т.ч., православную религиозную символику как знак жертвенной смерти во имя грядущего спасения через воскресение к вечной жизни. Вот почему «адамова голова» украшает не только распятия в христианских храмах – своеобразные «модели Голгофы» - но и кресты-тельники и облачения схимников – монахов, принявших сугубый постриг, как бы «заживо легших в гроб», дабы возродиться из него к жизни вечной.
Когда объединенные дружины Святого Благоверного Великого князя Московского Димитрия Ивановича, за свою великую победу в 1380 г. позже прозванного Донским, вышли на бой с Ордой на Куликово поле, начало сражению положил поединок ордынского богатыря Челубея с иноком Свято- Троицкого монастыря Александром (Пересветом), на которого сам Святой Преподобный Сергий Радонежский надел перед походом схиму…разумеется, украшенную, как и полагалось, символом Голгофского креста с «адамовой головой». Инок погиб сам, но поразил и врага, упав на него сверху, чем засвидетельствовал свою победу и вселил веру в победу в сердца всех русских ратников. Так полностью оправдался символический смысл эмблемы «черепа и костей», вкладываемый в нее христианами, причем не только русскими: «Смертию смерть поправ!» Эмблема «мертвой головы» использовалась в британских, французских, финских, болгарских, венгерских, австрийских, итальянских и польских войсках, преимущественно в кавалерии, авиации, огнеметных, штурмовых и танковых частях, в частях особого назначения армии США и т.д. В германских государствах Пруссии и Брауншвейге существовали кавалерийские и пехотные части с эмблемами в виде черепа и костей на головных уборах. С середины XVIII в. в западноевропейских армиях впервые становится популярной символика смерти. Романтическая мода того времени заставляет армии добавлять к привычной символике и военным атрибутам еще и череп над скрещенными костями в сочетании с черным, красным и белым цветами отделки мундиров. Первыми подобную форму при Фридрихе Великом надели прусские «гусары смерти» («Todeshusaren»). Их форма состояла из черных доломана и ментика и черной же шапки-мирлитона (Fluegelmuetze) с серебряными черепом и костями, символизировавшими мистическое единство войны и смерти на поле битвы. Чуть позднее в Пруссии же появился 2-й полк «гусар смерти», символикой которых стала не просто «мертвая голова», а сама Смерть в образе лежащего скелета с песочными часами и косой. Столь изощренная «символика смерти» явилась тогда в европейских армиях впервые. Примерно в то же время символика «смерти-бессмертия» появилась в британской армии, а именно – в 17-м уланском полку, в память о генерале Вольфе, убитом в войне с французами в Квебеке в 1759 г. В 1855 г., после самоубийственной атаки британской легкоконной бригады в Крыму под Балаклавой, истребленной огнем русской пехоты и
