его… — И что же? К моему удивлению, он после причастия отправился к своему тоену и высказал ему свое неудовольствие на меня, а именно за то, что я не спросил его на исповеди, почему его алеуты называют шаманом, так как ему крайне неприятно носить такое название от своих собратий, и что он вовсе не шаман. Тоен, конечно, передал мне неудовольствие старика Смиренникова, и я тотчас же послал за ним, для объяснения; и когда посланные отправились, то Смиренников попался им навстречу со следующими словами: “Я знаю, что меня зовет священник, отец Иоанн, и я иду к нему”.
Я стал подробно расспрашивать о его неудовольствии ко мне, о его жизни, — и на вопрос мой, грамотен ли он? он ответил, что хотя и не грамотен, но Евангелие и молитвы знает. Тогда я спросил его объяснения, почему он знает меня, что даже описал своим собратьям мою наружность, и откуда узнал, что я в известный день должен явиться к вам и что буду учить вас молиться? Старик отвечал, что ему все это сказали двое его товарищей. “Кто же эти двое твои товарищи?” — спросил я его. “Белые люди, — отвечал старик, — они, кроме того, сказали мне, что ты в недалеком будущем отправишь свою семью берегом, а сам поедешь водою к великому человеку и будешь говорить с ним”. “Где же эти твои товарищи, белые люди, и что это за люди и какой они наружности?” — спросил я его. “Они живут недалеко, здесь в горах, и приходят ко мне каждый день”. И старик представил их мне так, как изображают Св. Архангела Гавриила, т. е. в белых одеждах и перепоясанных розовою лентою через плечо. “Когда же явились к тебе эти белые люди в первый раз?” — “Они явились вскоре, как окрестил нас иеромонах Макарий”.
После сего разговора, я спросил Смиренникова: а могу ли я их видеть? “Я спрошу их”, - ответил старик и ушел от меня. Я же отправился на некоторое время на ближайшие острова, для проповедования слова Божия, и, по возвращении своем, увидав Смиренникова, спросил его: “Что же, ты спрашивал этих белых людей, могу ли я их видеть, и желают ли они принять меня?” “Спрашивал, — отвечал старик, — они хотя и изъявили желание видеть и принять тебя, но при этом они сказали: зачем ему видеть нас, когда он сам учит вас тому, чему мы учим? — Так пойдем, я тебя приведу к ним”.
“Тогда что-то необъяснимое произошло во мне, — говорил отец Иоанн Вениаминов, — какой-то страх напал на меня и полное смирение. Что, ежели в самом деле, подумал я, увижу их, этих Ангелов, и они подтвердят сказанное стариком? — и как же я пойду к ним? ведь я же человек грешный, следовательно, и недостойный говорить с ними, и это было бы с моей стороны гордостью и самонадеянностью, если бы я решил идти к ним; и, наконец, свиданием моим с Ангелами я, может быть, превознесся бы своею верою или возмечтал бы много о себе… И я, как недостойный, решился не ходить к ним…».
1 мая 1828 года о. Иоанн написал донесение архиепископу Иркутскому Михаилу, в котором сообщает об алеуте Смиренникове и об удивительных делах: случаях исцелений им, о том, как он по просьбе голодавших сородичей «послал кита» — кит выбросился на берег, и т. д. В донесении он пишет о «белых людях»:
«Я, конечно, усомнился, не хитрая ли и тончайшая это сеть искони лукавого? и спросил его: как они учат молиться, себе или Богу, и как жить с другими? Он отвечал, что они учат молиться не себе, но Творцу всяческих, и молиться духом и сердцем, и иногда молились с ним весьма долго; и учат исполнять, словом, все чистые христианские добродетели (кои он подробно мне рассказал), а более всего советуют соблюдать верность и чистоту, как в супружестве, так и вне супружества (и это, может быть, потому, что здешние жители более всего склонны к сему); сверх того, учили его и другим внешним добродетелям и обрядам, как то: как изображать крест на теле, не начинать никакого дела не благословясь, не есть рано поутру, не жить вместе многим семейством; не есть вскоре убитой рыбы и зверя еще теплого; а некоторых птиц, животных и растений морских совсем не употреблять в пищу и прочее.
После сего спросил я его: являлись ли ему они ныне, после исповеди и причастия, и велели ли слушать меня? — Он отвечал, что являлись, как после исповеди, так и после причастия, и говорили, чтоб он никому не сказывал исповеданных грехов своих, и чтобы после причастия вскоре не ел жирного, и чтоб слушал учения моего, но не слушал промышленных, т. е. русских, здесь живущих; и даже сегодня на пути явились ему и сказали, для чего я зову его, и чтоб он все рассказал и ничего не боялся, потому что ему ничего худого не будет. Потом я спросил его: “Когда они являются ему, что он чувствует, радость или печаль?” Он сказал, что в то только время, когда он сделает что-нибудь худое, увидев их, чувствует угрызения совести своей, а в другое время не чувствует никакого страха; и поелику его многие почитают за шамана, то он, не желая таковым быть почитаем, неоднократно говорил им, чтобы они отошли от него и не являлись ему; они отвечали, что они не диаволы, и им велено не оставлять его, и на вопрос его: почему они не являются другим? они говорили ему, что им так велено.
Можно подумать, что он, услышав от меня или научившись от кого-либо другого, рассказывал мне учение христианское, и только для прикрасы или из тщеславия выдумал явление ему духов — пестунов (то есть, наставников. — свящ. К. П.). Но в опровержение сего скажу я сверх того, что все чистые алеуты почти совершенно чужды гордости, тщеславия и пустосвятства. Сам же он, будучи безграмотен и нисколько не зная русского языка, не мог ни читать, ни слышать от других учения христианского. Наконец, дабы удостовериться, точно ли являются ему пестуны его, я спросил его: могу ли я видеть их и говорить с ними? он отвечал, что не знает, а спросит у них; и действительно, чрез час приходит и говорит, что они сказали на то: “и что он хочет еще знать от нас? Ужели он еще почитает нас диаволами? Хорошо, пусть видит и говорит с нами, если хочет”»…
На это донесение высокопреосвященный Михаил отвечал нижеследующим письмом, от 5 мая 1830 года, из Иркутска:
«Подлинно, происшествие это редчайшее и в наши времена неслыханное. Нелицемерно скажу Вам в глаза и заочно, что Вы, не дав места любопытству превознестись над своею верою, блаженнее всех тех, кои веруемые вещи, подобно св. апостолу Фоме, подвергают осязанию. Но как неверие Фомино в наших церковных песнях названо добрым, то и я желал бы, и многие другие пожелают со мною, чтобы Вы, в большее прославление благочестивой нашей веры, решились, если еще жив будет старик Смиренников, видеться и говорить с духами, ему являющимися. Большей предосторожности к сему не требуется, кроме чистой веры Вашей и сердечной молитвы: помните только при сем свидании и в продолжение онаго Молитву Господню, которую и повторите вместе с духами. Разговор же Ваш с ними может быть не иной, как о судьбе новообращенных алеутов, Ваших прихожан, коим какого Вы желаете добра просите их испросить онаго у Бога. Что Бог, по дару Христа Своего, даст Вам узнать, о том сообщите мне на письме в удобное время или на словах при будущем приятном свидании»! Но отцу Иоанну Вениаминову так и не удалось увидеть самому «белых людей». Когда он, по получении им разрешения от архиепископа Михаила на это свиданье, возвратился на остров Акун, то не нашел уже в живых старика Смиренникова…
Участие Ангелов в церковном богослужении
Во время любой церковной службы невидимыми нашими сомолитвенниками являются Ангелы Божии. Если бы Господь отверз наши духовные очи, мы были бы совершенно изумлены, увидев, что храм, иногда полупустой, наполнен Ангелами. И подвижники веры иногда сподоблялись таких видений. «В вышине ангельское воинство воздает хвалу. Внизу, в храме, людской хор подхватывает следом за ними то же славословие. В вышине огненные ангелы непрестанно возносят в сиянии трижды святой гимн, внизу люди отзываются им. Праздненство обитателей небес соединяется с праздненством обитателей земли: единое действие благодати, единый порыв блаженства, единый хор ликования», — говорит св. Иоанн Златоуст.
Авва Дорофей (VI век) рассказывал:
«Я слышал об одном великом и прозорливом старце, который увидел во время молитвы в храме юношу в белой одежде, вышедшего из алтаря, едва началась служба. В руках у юноши был небольшой сосуд с освященной водой и помазок, который он опускал в освященную воду и поочередно осенял крестом чело каждого из братьев. Места отсутствующих иногда он осенял крестным знамением, а иногда проходил мимо.
По окончании службы старец видел, как светлый муж снова вышел из алтаря и проделал то же самое. Это повторялось и на последующих службах, и как-то раз старец остановил дивного юношу и спросил:
— Скажи мне, пожалуйста, кто ты и какой смысл кроется в твоих действиях?
