Джейкс поднял на нее удивленные глаза.
– А что это за штука – народ?
– Ну, положим, все люди…
Полковник хихикнул.
– Люди – это мы. Ученые говорят, что подземный взрыв можно выдать за землетрясение.
– А сколько нам будут платить в те дни, когда мы будем изучать горячую зону? – спросил Финн.
Я и Крамм поморщились.
– Послушай, Самуил. Если бы тебе платили за убийство новорожденных, ты бы тоже интересовался ценой? – спросил я.
– Горячая работа есть горячая работа. При чем тут новорожденные?..
Я налил себе в стакан виски, половину наполовину. Этот Финн действовал мне на нервы. Когда я выпил, то сказал полковнику Джейксу:
– К таким серьезным делам всякую сволочь допускать нельзя.
– От вас я это уже слышал. Кого вы сейчас имеете в виду?
– Этого торгаша, – я кивнул на Самуила Финна.
Он вскочил со стула с искаженным от гнева лицом.
– Он жадный до денег. Дай такому в руки кнопку, заплати тысячу долларов и весь земной шар разлетится на куски. И что там только думают в отделе подбора специальных кадров?
Финн отскочил на два шага назад, разбежался и ударил меня кулаком в бок. Тогда я спрыгнул с высокого стула и, завернув его правую руку за спину, четыре раза ударил его по лицу. Он был изрядно пьян и после моих ударов не мог держаться на ногах.
– Сделали свое дело, а теперь тащите его домой. Мисс Маргарэт, завтра он должен быть как огурчик, – приказал Джейкс.
Я втащил Финна в его комнату и бросил на диван. Из носа у него текла кровь. Вскоре появилась Маргарэт с чемоданчиком. Она достала вату и нашатырный спирт. Я сидел и насмешливо смотрел, как ее ловкие руки приводили противную гладко выбритую рожу Финна в приличный вид.
– Вам не тошно возиться с такими, как он? – спросил я Чикони.
– Я еще никогда не видела таких кретинов, как вы, – ответила она, вытирая Самуилу нос ватным тампоном.
– Вы можете подождать и не приводить его в чувство еще одну минуту?
– Ну?
– Скажу вам откровенно, мне кажется, что человек, зарабатывающий на тайных атомных взрывах, – порядочная сволочь.
– А вы? Разве вы здесь не для того, чтобы зарабатывать, как и он? Он глуп и этого не скрывает. А вы корчите из себя пацифиста и спокойненько получаете свое жалованье.
– Да, но… – я вдруг задумался над тем, что сказала Маргарэт.
– Нет никаких «но». Просто здесь все порядочные скоты.
Финн открыл глаза и. увидев меня, повернулся лицом к спинке дивана. Чикони из пузырька полила на его виски какую-то жидкость, и он сам растер ее рукой. Я сидел, как форменный дурак. После того что мне сказала Чикони, я вдруг почувствовал себя негодяем. Действительно, за что я избил Финна? Чем я лучше его?
Я вышел из комнаты и отправился к Бобу.
– Ты на меня сердишься? – спросил я, входя без стука.
Он сидел, склонившись над бумагами. Иногда нажимал на своей вычислительной машинке кнопки, и она шипела, как спусковой механизм фотоаппарата. В центре миниатюрного чемоданчика вспыхивала зеленая лампочка. Боб смотрел на циферблат и списывал с него числа.
– Ты на меня не сердишься? – повторил я и положил руку на его плечо.
– Нет, – ответил он, подняв на меня свои умные глаза.
– Что ты вычисляешь?
– Так, всякую ерунду. Один алгоритм. Завтра ведь испытания.
– Знаю. Противно как-то…
Боб усмехнулся.
– Мы здесь вроде как шайка разбойников. Отщепенцы от всего мира. Подземный взрыв будем выдавать за землетрясение.
– Я знаю, – сказал Боб.
– Гнусно, правда?
– Очень. Знаешь, у меня много работы. Я могу до утра не успеть…
– Ты хочешь, чтобы я ушел?
– Честно говоря, да. Завтра, после десяти утра, пожалуйста.
Десять утра – это момент взрыва. Значит, и Боб из шкуры лезет, чтобы подготовиться к испытаниям. И тем не менее я его не бью, а Финна избил.
На письменном столе я заметил кусок пластмассы с двумя концами проволоки.
– Что это такое? – спросил я безразлично.
– Термистор. Очень чувствительный к изменениям температуры прибор. Он чувствует тепло человеческого тела на расстоянии до мили.
Я вышел. Ох, как противно было у меня на душе накануне испытания водородной бомбы!..
…Я допивал пятый стакан виски, когда в баре появилась Маргарэт.
– Почему вы не идете спать? Завтра тяжелый день.
Я посмотрел на нее с ненавистью.
– Послушайте, вы. Вам нравится скала на западе?
Она очень серьезно кивнула головой.
– И мне тоже. Так вот, завтра ее не будет. Понимаете? Завтра мы сотрем ее с лица земли. Это государственная скала, она принадлежит нашему правительству… И оно решило ее уничтожить… Ясно?
– Мне все ясно. Только вам пора спать, – сказала Маргарэт и села рядом со мной.
– Я вас ненавижу. Давайте выпьем вместе за упокой скалы…
– Давайте. А вы дадите мне слово, что сейчас же пойдете спать?
Ее стакан показался мне повисшим в воздухе, и я долго целился, чтобы с ним чокнуться.
– А теперь примите вот это. – Маргарэт протянула мне две таблетки.
– Ведь вы женщина. Разве вам не страшно, что завтра земля, которая нас породила, вздрогнет, как смертельно раненный зверь? Разве вам не тошно получать за эту гнусность деньги? На чем мы зарабатываем деньги? На том, что в чрево нашей матери мы загоняем чудовищную взрывчатку и рвем на части тело, которое родило всех нас… А вы спокойно говорите, что я должен завтра быть трезвым… Не хочу быть трезвым, понимаете?..
– Понимаю. Примите таблетки.
– К черту! К черту ваши таблетки!..
Справа от меня вдруг появилась неясная фигура. Я протер глаза и сообразил, что это Самуил Финн. Он налил себе двойную порцию виски.
– А-а-а, пришел… – процедил я сквозь зубы.
– Пришел, – ответил он спокойно. Его нос изрядно вспух. Он с жадностью припал к стакану и выпил все до дна.
– Самуил, возьмите и вы. – Маргарэт протянула таблетки и ему.
Я почему-то вспомнил письмо своей матери и сказал:
– Давайте дружить, ребята. Ведь, кроме нас, на свете никого больше нет…
– Подумаешь, величина! Кроме него, никого ла свете нет! А два с половиной миллиарда людей? Если бы каждый житель земного шара ударил тебя щелчком по носу, от тебя не осталось бы даже мокрого места. Не хвастай своими кулаками. Они – нуль против водородной бомбы, и нуль в десятой степени против всего человечества.
– И все же нужно дружить… – невнятно бормотал я.
