прерываясь:
— За мою голову Хозяин дает тысячу монет. Ты видишь, Брамос, я доверяю тебе заочно, всего лишь со слов Берты — служанки Крысы, проходившей здесь вчера в Поместье. Мне остается надеяться, что и ты поступишь по совести — поможешь нам, отщепенцам, мерзавцам, которых Хозяин изолировал от наших жен, друзей, соседей — от всего мира. Мы боремся за справедливость. Ты обещал придти к нам, как сказано в Книге, когда сгниет придорожный камень. Это время настало. Ты — Деус, а твои друзья — святые. Ты должен встать на нашу сторону — мы помогаем обездоленным и — настанет время — с твоей помощью поднимем на бой с Хозяевами всю страну. Если ты не с нами — значит, ты не Деус. Значит, ты сатана. И хоть ты бессмертен — я найду тогда способ умертвить тебя, хотя б не только Дуб, Угорь и Колоколец были на твоей стороне, но и все Крысонорцы. Подумай немного. Твой выбор недолог. Споет Бродяга песню и должен ты будешь дать нам ответ.
Звезднокожий даже не шевельнулся, а спутники его придвинулись к нему поближе.
— Пой, Бродяга, пой.
Бродяга, жилистый старик, вскочил и, хромая, отошел в сторону. Остановился. Медленно, подняв глаза к небу, осел на колени и запел жалостным зовущим плачем:
— Как ты сказал — так будет, — промолвил за Звезднокожего старик Дуб в ответ песне.
— Нам нужно твое слово, Брамос, или кто ты там, — сурово произнес Подонок.
Звезднокожий промолчал, а в защиту его вдруг поднялся жандарм Кирпич. Он схватил за плечи Подонка и зарычал:
— Погоди у меня, Подонок, постой! Не рвись! не пущу. Ты арестован именем Брамоса. Тысяча монет. Хо-хо!
Мерзавчики опешили. Подонок, сотню раз попадавший в безнадежные, казалось, ситуации, и лихо, нахально, весело выбиравшийся из них, оказался прикованным к жандарму — рука к руке.
Гордость его — охотничий нож, сразивший не одного Хозяйского холуя — Кирпич ловко извлек из сапога Подонка и самодовольно произнес:
— А говорили — тебя силой не взять! Хо-хо…
Подонок загнанно рванулся в сторону, но наручник, недавно снятый со Звезднокожего, теперь крепко держал его запястье.
— Мерзавчики, на помощь! — процедил сквозь зубы Подонок.
Но мерзавчики не сдвинулись с места, а из кустов решительно вышли те, кто преследовал Звезднокожего всю ночь от самого постоялого двора — кто безусый, а кто уже и женатый — молодые, белозубые, крепкие — краса и гордость Крысиной Норы.
— Ну, мерзавчики, за дело, — зло приказал. Подонок.
Мерзавчики колебались.
— Подонок, прости, пожалуйста, он ведь Брамос, а с ним старик Дуб, — робко сказал один. — Я не могу.
— Боитесь?! Их больше?! — прошипел Подонок. — А вы ведь и в самом деле мерзавчики, даже на мерзавцев не тянете. Трусы поганые. Ну, ты, жирная морда, Кирпич, веди меня, веди, лучше подохнуть, чем с таким дерьмом дело иметь.
Звезднокожий улыбнулся.
— Слушай, Кирпич, брось, отпусти его, — попросил Угорь. — Зачем тебе тысяча монет? Ты и так имеешь всё, что хочешь.
— Не все, — проворчал Кирпич, подумав о дорого стоивших сержантских погонах. — Он ведь убьет Брамоса!
— Смерти нет, — напомнил старик Дуб, — отпусти его.
— Отпусти, — передразнил лесного духа Ужас. — Смерти-то ведь нет.
— Ладно, только нож я ему не отдам… — недовольно бурча, Кирпич освободил Подонка, тот стремглав отпрыгнул на безопасное расстояние.
Мерзавчики повеселели.
— Я же сказал, что выберется, — прошептал Хромой Бродяга. — Он такой…
— Эй, вы, трусы, вам есть дело до Деуса, которого защищают жандармы? — нахально и громко поинтересовался Подонок. — Кто хочет, так и быть, пусть идет за мной. Потом разберусь. А ты, Брамос, ты берегись, берегись меня. — И, не оглядываясь, словно и не думая вовсе о том, остались ли среди мерзавчиков верные ему люди, он решительно двинулся в лес. Мерзавчики цепочкой потянулись за ним…
А черная туча то ли кашлянула, то ли едва сдержала смех — небо громыхнуло и замолкло.
Лист 11
Перед костром плотной дружной стеной стояли Крысонориные парни.
— Позволь нам прводить сас дальше, — попросил Звезднокожего самый юный из них — по имени Мальчик.
Звезднокожий согласно кивнул головой.
— Прости, что мы таились от тебя. Мы боялись, что ты не возьмешь нас с собой.
Звезднокожий кивнул еще раз.
— Деус Брамос, — можно тебя спросить?.. — парни, почувствовав себя уверенней, расселись вокруг костра. — Деус Брамос, прости нас за нашу наглость, но мы не понимаем тебя. Не понимаем, зачем ты сотворил этот мир? Чтобы мы страдали? Или чтобы мы пришли в рай? Но стоит ли рай страдания? И если нужно страдание, то не слишком ли оно велико? Зачем подземелье, зачем смерть, зачем болезни? Зачем искушения, которые ведут нас в ад и которых все равно не избежать. Мы не протестуем против того, что ты так задумал. Может быть, другого решения и быть не может. Но тогда объясни его нам. Ведь не грех же понять — что к чему. Дорогой ценой мы платим за свои ошибки, но еще большей — за ошибки предков.
