созданную с целью защиты католической веры от всех ее врагов. Люди называли короля глупцом и щеголем; королеве-матери нельзя было доверять защиту интересов католицизма; поэтому возникла необходимость защищать католиков по всей Франции. Но лига занималась не только сохранением католической веры – население Франции страдало от непосильных налогов. Лига заявила о своем намерении отстаивать ущемленные права людей.
Напрасно Генрих III пытался запретить это движение, опубликовав заявление, в котором объявлял преступниками всех тех, кто вступал в лигу. Гизы не только не свернули активные действия, а наоборот удвоили свои усилия. В замке Жуанвиль они подписали договор с испанским королем Филиппом II и Жаном Морео, мальтийским командором, объединявший французских католиков и короля Испании в борьбе за утверждение католицизма и уничтожение ереси как во Франции, так и в Нидерландах.
Екатерина Медичи поняла, какая страшная угроза нависла над ее сыном. И она, уже старая и больная, взялась за дело, чтобы изо всех сил поддержать готовое вот-вот обрушиться древо Валуа.
Превозмогая себя, королева-мать вела многочасовые переговоры с католиками, призывая их к миру. Они выставляли ультиматумы, требуя издания указов против гугенотов и изгнания еретиков из Франции. Екатерина Медичи решила пойти на уступки. Она убедила Генриха подписать указ о наделении Гизов крепостями и конной охраной за счет казны. Цена временного примирения была очень дорогой. Но королева-мать следовала своему правилу: ценой уступок выиграть время и ждать удобного момента для выступления. Не усматривая перспективы в действиях лигистов, она считала их победу кратковременной.
Первым перемирие нарушил Генрих III. Вопреки ожиданиям королевы-матери, он объявил о приверженности Франции только католической религии и изгнании из страны всех тех, кто не желает исповедовать религию предков. Королевский указ ставил вне закона Генриха Наваррского. Вызов был брошен, следовало ждать ответа.
Новое осложнение в обстановку внес папа Сикст V буллой об отлучении Генриха Наваррского от церкви и лишении всех его прав на корону.
Екатерине Медичи пришлось вмешаться и в этот конфликт. Она объявила папе, что булла принесет Франции больше зла, чем пользы, ибо она направлена не только против Бурбона, но и против короля Генриха III.
Королева-мать не оставляла надежды на сближение с Генрихом Наваррским. Зимой, несмотря на холодную погоду, преодолевая трудности долгого пути, она прибыла на юг Франции, на место военных действий, где находился наваррец, и предложила ему принять католицизм, суля завидное положение в Королевском совете и крупный земельный надел.
Генрих Наваррский отверг ее предложение и в свою очередь убеждал в возможности одолеть лигистов и укрепить власть путем сближения короля с гугенотами и протестантами соседних государств. Екатерина Медичи восприняла заявление Бурбона как насмешку. Перед угрозой возобновления гражданской войны ни первый принц крови, ни королева-мать не поступились своими принципами.
Между тем переговоры Екатерины Медичи с лидером гугенотов побудили лигистов к решительным действиям. Они усмотрели в этой встрече угрозу католическому единству.
С каждым днем могущество Генриха де Гиза возрастало. Гиз располагал большой армией, одной частью которой руководил он сам, а другой – его брат, герцог Майеннский.
События развивались быстро для трех французских Генрихов – Генриха III, Генриха де Гиза и Генриха Наваррского.
Началась война трех Генрихов.
5. Месса окончена
Наступил 1588 год, не предвещавший спокойных событий. Ненависть лиги к королю и д’Эпернону достигла своей кульминационной точки. Тщетность всех военных действий против протестантов бросалась в глаза. Невозможность сдвинуть с места затянувшиеся и безуспешные переговоры с королем Наваррским заставили Екатерину и ее советников отступить и дать дорогу лигистам. Лигисты теперь могли в полной мере утолить свою жажду крови и разрушений. Никогда еще будущее не было таким мрачным.
Всеобщие страхи подогревали и астрологи-предсказатели. Множество публикаций сообщало, что 1588 год будет самым страшным из всех тех ужасных лет, что пережила Франция.
Королю помог случай: одному из его преданных людей удалось войти в доверие к лигистам. Осведомитель узнал, что лигисты готовят мятеж: они задумали войти в столицу через ворота Сен-Дени, захватить и обезглавить д’Эпернона, затем подойти к Лувру и арестовать короля; с приверженцами Короны поступить также, как поступили с протестантами в Варфоломеевскую ночь.
Узнав о готовящемся мятеже, Генрих поспешил укрепить Лувр, пополнить склады королевской резиденции провиантом и занять пригороды Сен-Дени и Сен-Мартен силами королевской гвардии. Эти решительные действия обескуражили мятежников.
Король немедленно отправил Бельевра с посланием к герцогу де Гизу в Суассон и потребовал от главаря лигистов не появляться в Париже, чтобы не ухудшать и без того взрывоопасную обстановку.
Однако Екатерина Медичи дала Бельевру прямо противоположные указания. Она панически опасалась за жизнь сына, который мог дать волю своему гневу и натворить много непоправимых бед. Ей казалось, что в сложившейся ситуации именно Гиз может стать неким общественным миротворцем, сыграть ту роль, какую она сама не раз играла в своей жизни. Едва Бельевр изложил герцогу эти два противоположных послания, Гиз в сопровождении небольшого эскорта выехал в Париж.
Герцог знал, что он идет навстречу опасности: короля хорошо охраняли, и он, войдя в Лувр, тут же окажется среди врагов. Поэтому герцог решил вступить в город, изменив свой внешний вид, явиться сначала к королеве-матери, объяснить ей свои намерения, а также настоять на том, чтобы она проводила его в Лувр для изложения королю требований лиги.
Как только Генрих де Гиз въехал в город, его тут же узнали. Парижане с нетерпением ждали возвращения своего кумира. Вскоре вокруг герцога собралась толпа.
– Это сам Меченый! Он пришел спасти Францию!
Слухи о том, что король Парижа вернулся, быстро распространились по городу.
Перед герцогом бросали цветы. Мужчины показывали ему кинжалы, с которыми они по первому его приказу обрушатся на сторонников нелюбимого короля, заверяя:
– Мы – ваша самая надежная защита.
Герцог с трудом продвигался через приветствующую его толпу.
– В Реймс, на коронацию! – крикнул кто-то в толпе, и многотысячный хор подхватил эти слова.
Наконец герцог подъехал ко дворцу Екатерины Медичи.
Екатерина была очень больна. Однако огромным усилием воли она заставила себя подняться, чтобы пойти к сыну вместе с герцогом, боясь отпустить его одного. Кто знает, что способен сделать ее сын, вообразив, что сила на его стороне. Возможны ужасные последствия. Сейчас сын нуждался в ней больше, чем когда-либо.
Генрих шел пешком к Лувру рядом с носилками королевы-матери.
– Да здравствует защитник Церкви!
– Вот он, настоящий король!
Король приказал швейцарцам и гвардейцам занять все лестницы и переходы дворца. Чтобы не провоцировать солдат и их капитанов, Екатерина ввела Гиза в Лувр через незаметный запасной вход. Мужественный воин выглядел, как человек, входящий в логово льва.
Генрих III, бледный и возбужденный, срывающимся от бешенства голосом потребовал у Гиза объяснений, упрекнул в том, что тот прибыл в Париж без разрешения.
– Ваше Величество не сообщил мне, что мой приезд не угоден лично вам, – холодно произнес герцог.
– Это именно так.
– Сир, нам необходимо срочно переговорить.
Король промолчал и подошел к окну. Возле Лувра собралась огромная толпа. Люди кричали:
– Да здравствует наш великий защитник герцог Гиз!
Король дрогнул: он боялся народа.
