попытаться уговаривать ее, но необходимости уже не было. Теперь Полина только обременила бы его.
Он вновь был на другой день у нее и, проверив сделанные накануне наблюдения, убедился, что все в порядке. Он с удовлетворением увидел, что ничего не нужно менять в намеченном плане. Мистер Эддеринг собирался ехать в Манчестер, не в пятницу, а в среду. Это было замечательно удобно для Марка, так как у него уже был билет на пароход в четверг.
— И я решила не ночевать дома в четверг, — сказала она. — После того, как магазин будет закрыт, я отправлюсь к приятельнице, и буду спать у нее. Этот магазин наводит на меня панику.
— Ваш отец, вероятно, поставит ночного сторожа, когда вас не будет? — спросил Марк с самым беззаботным видом
Она отрицательно покачала головой.
— Отец ужасно мелочен. Это нехорошо, конечно, так говорить о собственном отце, но факт остается фактом. Нет, он слишком верит в этот дурацкий, старый несгораемый шкаф.
Вечером того же дня Марк Линг услышал звонок в свою квартиру. Он открыл дверь и увидел перед собой единственного в мире человека, которого как раз не хотел видеть ни в каком случае в этот момент.
— Можно войти? — спросил инспектор Рейтер.
Марк приоткрыл дверь немного шире, чтобы пропустить вперед полицейского инспектора. Когда он глядел в спину шедшего перед ним Рейтера, ему неудержимо хотелось ударить его в затылок чем-нибудь тяжелым. Он вынужден был пустить в ход всю свою силу воли, чтобы удержаться от этого.
Он провел Рейтера в столовую.
— В полном одиночестве? — спросил гость, и, когда Марк утвердительно кивнул головой, — как насчет этой куперовской пряжки?
Марк расхохотался.
— Если есть, инспектор, такая вещь на свете, в которую вы абсолютно верите, так это то, что я не участвовал в этом деле. Собственно говоря, я ни в каком таком деле никогда не участвовал. И под страхом смерти не мог бы сказать, почему полиция меня в чем-то вообще подозревает и смотрит на меня косо. Я никогда не был в ваших руках.
— Очень многие из повешенных никогда до тех пор не были в руках полиции, — сказал Рейтер.
Марк хихикнул.
— Так, но вы же не собираетесь меня повесить?
Мистер Рейтер сел за стол раскрыл свою записную книжку и перелистал ее.
— Мне известно, что вы не были в средней Англии, когда был совершен этот грабеж, но я уверен, что вы замешаны в этом деле. Я буду говорить с вами, Линг, прямо: мне необходимо, во что бы то ни стало добыть эти камни, и я уполномочен уплатить крупную сумму за их возвращение.
— В таком случае вам следует предложить ее кому-то другому, — весело ответил Марк,
Он имел право быть веселым, так как в первый раз в своей жизни был заподозрен в преступлении, которого не совершил.
— Я думаю, вы понимаете, что, когда попадетесь, вас не избавит от сурового наказания тот факт, что вы до сих пор не были в наших руках? — спросил Рейтер.
— Очень мило! — сказал Марк саркастически. — Но если я получу суровое наказание за куперовские бриллианты, то я окажусь жертвой полицейского пристрастия.
И после ухода инспектора Марк почувствовал себя гораздо легче, чем до его прихода.
Вечером в четверг, как только стемнело, он отправился к магазину отца Полины. Дверь и окна были заперты наглухо. Верхний этаж, где была расположена квартира, освещен не был. Очевидно, Полина ушла.
Марк прошел на боковую улицу, куда выходила стена заднего дворика этого дома. Кругом никого не было. В несколько секунд он перелез через стену и очутился во дворе. Он был хорошим гимнастом.
Окно особых затруднений не представило. Марк быстро взломал его и влез в столовую, в которой до сих пор оставался запах папирос мистера Эддеринга.
Дверь, ведшая в магазин, была заперта изнутри на задвижку, но не на замок. Марк подошел к двери, сообщавшейся с остальными жилыми комнатами, и прислушался. Затем осторожно повернул ручку. Дверь была заперта на ключ, — это было как нельзя более кстати.
Он засветил только маленький электрический фонарик, привешенный к пуговице жакета, когда работал над несгораемым шкафом с помощью электрического сверла.
В течение трех четвертей часа он вырезал замок и открыл тяжелую дверь несгораемого шкафа. Внутри лежало несколько больших счетных книг, а в углу стояла маленькая шкатулка. Вскрыв ее, Марк увидел небольшой плоский пакет, завернутый в коричневую бумагу и опечатанный сургучом. К шпагату, выходившему из под сургучной печати, была прикреплена дощечка с надписью:
“Княгиня Липинская — бриллианты, сданные на хранение”.
Сунув пакет в карман, он еще раз быстро, на тщательно осмотрел внутренность шкафа. Однако не оказалось ничего, стоящего его внимания.
Он осторожно закрыл дверь сейфа, вынул провод сверла из штепселя и спрятал сверло в карман. Затем отправился обратно теп же путем, каким вошел. Он не преминул запереть за собой дверь и окно, из которого вновь выскочил во двор.
Было двадцать минут десятого. Он очень предусмотрительно выбрал день своего отъезда. Как раз в этот четверг выезжала из Лондона в Брюссель большая партия туристов. Им были предоставлены специальный поезд и специальный пароход, и когда этот поезд тронулся с вокзала Виктории, ровно в десять часов вечера Марк был одним из пассажиров, сидевших в пульмановском вагоне за легким ужином.
На пристани он нашел носильщика, услугами которого обычно пользовался и ранее, и дал ему свой чемодан. В то же время он вынул пакет из кармана пальто.
— Положите это в свой карман и передайте мне обратно, когда я буду уже на борту парохода, — сказал он.
И его предосторожность оказалась совсем не лишней, так как он был одним из трех пассажиров, остановленных у сходни, отведенных в контору агентства и подвергшихся обыску.
— Прошу прощения за беспокойство, сэр, — сказал полицейский агент, руководящий обыском. — Но, по правилам, один из каждой сотни пассажиров должен подвергнуться тщательному осмотру.
Марк прекрасно знал, что подобных правил не существовало.
На палубе он нашел своего носильщика в очень возбужденном состоянии.
— Они обыскали ваш чемодан, сэр, — сказал возмущенно тот, — я отнес его уже в вашу каюту.
Проходя мимо шлюпки, стоявшей на шлюпбалках на палубе, Марк протянул руку и незаметно просунул пакет под парусину, закрывавшую шлюпку, на ее носовую банку.
В каюте его уже ждал какой-то человек. Он был необычайно вежлив, любезен и ласков, явно — агент Скотланд-Ярда.
— Надеюсь, что я вас не обеспокою, мистер Линг, — сказал он, — но мои сослуживцы мне сказали, что они забыли осмотреть карманы вашего пальто.
Его сослуживцы ничего подобного ему не сказали. Марк, улыбаясь, покорился новому обыску.
В Остенде они прибыли рано утром, еще до рассвета, и в течение четырехчасового перехода по морю, Марк не терял времени даром. Он нашел пожилого пассажира, невыразимо страдавшего от морской болезни. Марк самым заботливым образом ухаживал за ним и тот с благодарностью принял его услуги по укладке и упаковке его мелких вещей.
Марк направился в таможню для досмотра, когда вновь был остановлен, на этот раз двумя бельгийскими сыщиками, которые отвели его в отдельную комнату таможни и опять тщательно обыскали.
Но пакет находился в это время в кармане пальто пожилого пассажира, страдавшего от морской болезни, и, усаживая через некоторое время этого джентльмена в кеб, Марк вынул свой пакет, так же незаметно, как и вложил его туда.
Оставив чемодан на хранение в пароходной конторе, он пошел пешком по набережной Остенде к маленькой гостинице в северной части набережной.
Он завернул за угол, как вдруг услышал:
