человек.
— Получается, что и сама Вселенная по форме — что-то вроде яблочка с бочком или… яйца? — высказал предположение Эдди.
— Пожалуй, ты прав, Эдди, — откликнулся Шеф.
— Я, конечно, не философ Рабка, — сказал я, — но думаю, в том, что Вселенная на стадии сжатия, перед коллапсом, полностью изолируется от других Вселенных, есть глубокий смысл. Она должна умереть и затем родить новый Мир в одиночестве. Так уходит умирать в одиночестве старый волк, так уединяется на время родов волчица. В сокровенную тайну Вселенной нам никогда не суждено проникнуть.
— Ты, пожалуй, дашь фору самому Рабке, — ухмыльнулся Шеф. — Хорошо, что иногда пытаешься думать сам. Я знаком с твоими умозаключениями насчет вселенского короткого замыкания. Недаром Эдди утверждает, что одна из любимых твоих сказок — «Городок в табакерке». Но идея короткого замыкания стара, как мир. Ещё древние философы утверждали: «Zu Grunde kommen ist zu Grunde gehen» — «Придти к основанию — значит пойти на дно, придти к гибели…»
Но философия философией, а то, что мы позволили уйти Кэсу Чею в другую Вселенную — настоящий наш прокол. Я уже не говорю о тех тридцати или сорока дёртиках, тоже оставшихся в расширяющейся Вселенной. Слава Богу, что хоть они не бессмертны. И за этот прокол нас высекут, не сомневайтесь. Вернее, высекут меня одного. К тому же вылезло одно неприятное обстоятельство, отягчающее нашу ошибку и вину. Дело в том, что Кэс Чей вышел на тамошних аборигенов. Основания так считать имеются достаточно веские. Сбылось, сбылось пророчество профессора Дёрти. Хороший подарочек преподнесли мы ничего не подозревающим «собратьям по разуму»! С нашим уровнем развития техники Кэс Чей со своими дёртиками играючи внедрится в чужую цивилизацию, подчинит её себе. И не просто в чужую…
— Неужели это не фантастика, Шеф? — усомнился я.
— Этот листок — оттуда, — Шеф взял со стола журнальный лист с фотографией четырех волосатых парней. — Аборигены сильно смахивают на нас. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: принцип конвенгерции действителен и для параллельных миров. Ну, кажется, пришел мой черед удивлять вас, — с удовольствием заметил Шеф, поглядывая на нас с Эдди. Он перевернул листок, и мы увидели три столбца непонятных значков, или… букв? Настоящая китайская грамота.
— Этот листочек обнаружен при тщательном досмотре «бьюика» Кэса Чея, — сообщил Шеф. — Когда я увидел листок, у меня сразу загорелись глаза, сам не знаю почему. Что-то он как бы излучал… не знаю. Мне пришло в голову, что по этому тексту шифровал команды на открытие тоннеля Кэс Чей. Теперь, после того, как тоннель прекратил существование, практическая ценность этого листка вроде бы стала нулевой. Однако порядок есть порядок. Лингвисты-дешифраторы поработали с текстом. У них есть Мозг с банком всех языков, наречий и диалектов Метагалактики. Но текст не поддавался расшифровке.
Пока эти «логопеды» возились с текстом, я занимался записью беседы Айвэна с Казимиром. Воспроизводил её без конца, как тогда Мэттью Пепельной в корабле. Потом мне надоело и я внимательно проанализировал и другую информацию, записанную на лэнгвидже. И обнаружил программу перевода с некоего языка или диалекта, составленную по методологическим принципам, использующимся в портативных преобразователях, предназначенных для общения с иноязычными чужепланетниками нашей Метагалактики.
Я сразу передал лэнгвидж этим горе-дешифровщикам. И через полчаса они вручили мне вот это, — Шеф выдвинул ящик стола и достал три стандартных плотных листа с реквизитами нашего департамента, заполненных аккуратными столбиками текста.
— Кошмар, ребята, — сказал он весело. — Айвэн, ты не поверишь, — тут стихи!
— Ну, Шеф, — изумился Эдди, — сегодня вы на коне! Вместе с Айвэном.
— Боливару не снести двоих, Эдди, — парировал Шеф. — Мне передали всего лишь подстрочник, и тут мне жутко захотелось сделать что-то приятное Айвэну. Я не поленился опять сходить к этим липовым толмачам-филологам и попросил сработать хотя бы малохудожественный, в первом приближении, но перевод. Они пришпорили Мозг, и вот — Шеф потряс листками, — результат.
— Безумный бред, — сказал я, ни к кому в особенности не обращаясь. — Шарик, начиненный касторкой, «кукольный городок», монстр с головой бегемота, склад консервированного пространства, бессмертный Кэс Чей, Переходник, отрубленные руки, смерть в яйце, моя амнезия, теперь вот эти стихи… Можно сойти с ума. Или я всё ещё лежу с «дуршлагом» на голове у тебя в подземелье, Эдди?
— Нет, Гуттаперчевая душа, ты сейчас не с «дуршлагом» на голове, — серьёзно сказал Эдди. — Просто так безумна и эклектична сама жизнь.
— Шеф, — сказал я, — признайтесь: вы нарочно попросили состряпать вам эти стихи. Вы с Лоренсом всё жалеете меня, беспамятного. Или эти стихи написал я сам — времени в звездолёте хватает, пока летишь. Если не ложиться в «спальник». Но я всё забыл. А вы с Эдди хотите подсунуть их мне как детонатор, чтобы взорвать мои мозги, чтобы разбудить мою память.
— Нет, Айвэн, — Шеф с кряхтеньем вылез из-за стола, — это не фальшивка… Неужели в Кэсе Чее осталось что-то человеческое? — сказал Шеф, обращаясь к самому себе. — Этот текст бьет не в бровь, а в глаз всем нам. Нет, он выбрал его не случайно… Кэс Чей страдал… Кэс Чей — и страдал?..
Шеф словно думал вслух, и мы с Эдди слушали обрывки его внутреннего монолога. Потом он собрался с мыслями и протянул листки с переводом мне.
— Когда меня соберутся сечь на главном ковре, — объявил Шеф, — я им скажу, что тех парней, что живут в расширяющейся Вселенной, не испугаешь никаким Кэсом Чеем. Кажется, у них там хватает своих Кэсов Чеев, похлеще нашего, если я хоть что-нибудь понимаю. И в людях, и в поэзии… И ещё, Айвэн. В тексте встретятся два имени или фамилии. Произношение передано приблизительно… Хотел бы я пожать руки этим парням!.. Ну, что ж, Айвэн, прочти вслух.
Почему-то я не смог читать сидя. Я встал из-за стола, встал и Эдди. Пространство, грандиозное и щемяще прекрасное, смотрело на нас из огромного, во всю стену, окна. И я прочитал стихи.
Некоторое время мы молчали. Затем Шеф задумчиво сказал:
— Стихи несовершенные, но… мощные.
За огромным окном, на чёрном домино Вселенной, не мигая, безмолвно горели звёзды.
