Против интеллектуальной собственности

заметного прироста благосостояния. Существуют аргументы в пользу того, что без патентной защиты инноваций было бы даже больше, чем при ее наличии, больше средств выделялось бы на исследования и разработки вместо их траты на патенты и их судебную защиту. Вполне возможно, что, не рассчитывая на патентную монополию длительностью 20 лет, компании имели бы даже больше стимулов к инновационной деятельности.[43]

Издержки патентной системы несомненны. Как было отмечено ранее, патенты могут быть получены только для «практических» приложений идей, но не для абстрактных или теоретических идей. Это оттягивает ресурсы от теоретических исследований.[44] Не очевидно, что общество выигрывает от относительно большего числа практических изобретений, достигнутого за счет уменьшения теоретических исследований и разработок. Кроме того, очень большая доля изобретений патентуется в защитных целях, имея своим результатом только заработную плату юристов и административные расходы. В этих дополнительных расходах не было бы нужды, если бы патентной защиты не существовало. В отсутствие патентных законов, к примеру, компании не тратили бы деньги на приобретение или судебную защиту от нелепых патентов, примеры которых приведены в Приложении. То, что патенты ведут к росту общественного благосостояния, элементарно не было доказано. Не должны ли те, кто проповедует применение силы по отношению к чужой собственности, успокоиться на том, что у них на руках нет доказательств?

Мы должны помнить, что, когда мы защищаем какое-либо правило или закон и исследуем его легитимность, мы на деле исследуем легитимность и этику применения силы. Чтобы ответить на вопрос, должен ли быть выпущен новый закон или изменен существующий, мы должны решить проблему — правильно ли применение силы против конкретных людей в конкретных обстоятельствах? И неудивительно, что этот вопрос на самом деле не имеет отношения к максимизации благосостояния. Утилитаристский анализ терпит полный крах: разговор о максимизации размера «общего пирога» методологически некорректен; более того, неочевидно, что общее благосостояние возрастает при наличии прав интеллектуальной собственности. Далее, рост размера «общего пирога» не оправдывает использования силы против легитимной собственности других индивидом. По этим причинам, утилитаристские аргументы в защиту ИС неубедительны.

Некоторые проблемы с естественными правами

Другие либертарианские сторонники ИС доказывают, что важные идеи заслуживают защиты правами собственности вследствие того, что они были созданы. Рэнд поддерживает патенты и авторские права как «законное воплощение базового права собственности: право человека на продукт своего умственного труда».[45] Для Рэнд права ИС являются наградой за производительный труд. Поэтому хорошо, что создатель собирает урожай с использования своего произведения. Вследствие этого, она предлагает сделать патенты и авторские права вечными — потому, что будущие потомки изобретателя сами по себе не ответственны за создание произведений своего предка.

Подход к защите прав ИС со стороны права на продукт труда имеет одну крупную проблему. Этот подход почти безусловно предлагает защищать только один вид творческих продуктов, хотя если быть последовательным, любая полезная идея, приходящая в голову индивиду, является предметом собственности (как, например, высказанные ниже). Но граница между защитимыми и незащитимыми идеями обязательно будет произвольной. К примеру, философские, математические или иные законы, выявленные наукой, по текущему законодательству не могут защищаться на основании того, что в этом случае коммерческие и социальные отношения зайдут в тупик, и каждая фраза или философская мысль станут эксклюзивной собственностью их создателя. Поэтому патенты могут выдаваться только на «практические применения» идей, но не на абстрактные или теоретические идеи. Рэнд соглашается с этим произвольным обращением, пытаясь провести различие между непатентуемым открытием и патентуемым изобретением. Она доказывает, что «научное или философское открытие, которое открывает закон природы, принцип или факт, ранее неизвестные», не создано самим первооткрывателем.

Но различие между открытием и изобретением не является жестким и четким.[46] Не понятно, впрочем, почему такое различение, даже будь оно четким, считается этически релевантным для определения прав собственности. Никто не создает материи, все лишь манипулируют ею в пределах, допустимых физическими законами. В этом смысле никто вообще реально ничего не создает. Происходит только перераспределение материи в новые формы и сочетания. Инженер, изобретший новую мышеловку, просто перераспределил существующие части и получил функцию, которая раньше не выполнялась. Другие, изучив новый механизм, теперь могут изобретать улучшенные мышеловки. Далее мышеловки будут только следовать законам природы. Изобретатель не изобретал ни материи, из которой сделана мышеловка, ни законов природы, по которым она впоследствии будет работать.

Точно также, «открытие» Эйнштейном соотношения E=mc², изученное другими людьми, позволяет им эффективнее манипулировать материей. Без открытия Эйнштейна, равно как без изобретения изобретателя, окружающие бы остались без знания одного из законов или путей манипулировании и использования материи. Что изобретатель, что теоретик прилагают творческие умственные усилия для производства полезных новых идей. При этом один вознаграждается, а другой нет. В одном недавнем деле изобретатель нового метода вычисления кратчайшего пути между двумя точками не получил патента потому, что изобрел «просто» математический алгоритм. [47] Но будет произвольным и нечестным вознаграждать практических изобретателей и создателей развлекательной продукции, к примеру, инженера или музыканта, и оставлять без награды теоретических ученых, к примеру, математиков и философов. Различие между ними по сути произвольно, расплывчато и несправедливо.

Более того, установление ограниченных, а не вечных прав собственности на ИС также требует принятия произвольных правил. Например, действие патента длится 20 лет после подачи заявки, а авторские права действуют 70 лет после смерти автора. Никто не сможет объективно доказать, что, например 19 лет — это слишком мало для действия патента, а 21 — слишком много, точно так же, как никто не сможет доказать, что текущая цена галлона молока объективно слишком высока или слишком низка.

Таким образом, одна из проблем подхода к защите прав ИС состоит в том, что он неизбежно включает произвольные допущения относительно отделения класса идей, которые заслуживают защиты, а также относительно сроков этой защиты. Конечно, можно было бы избежать этой трудности, требуя защиты правами ИС всего в течение неограниченного времени. Спунер[48], к примеру, проповедует идею вечного срока действия патентов и авторских прав. Шульман продвигает еще более широкую концепцию определения идей, защитимых правами ИС. Он выступает за права собственности, которые называет «логоправа» — права на любые созданные индивидом «лого». «Лого», в его понимании — это «материальная идентификация» или идентификационный шаблон созданной творческой продукции. Владелец лого обладал бы правами на порядок или шаблон, в который укладывается информация или, развивая его мысль, материальные объекты.