еще названия-то вспомнил…
Так я дотопал до Пречистенки, все больше ощущая неудобства от больших бумажных свертков с продуктами, которые никак не мог пристроить поудобнее. Скорее бы до дома добраться… До дома? До какого дома? Этой коммуналки в Левшинском? Мой дом остался в Москве, в другой Москве, где живут все мои друзья, все родные, все дорогие мне люди, где идет та жизнь, которой я жил раньше, и из которой меня вырвало неведомо зачем и швырнуло сюда! Для чего? Ввозные тарифы согласовывать?! А там, в утерянной жизни, осталась та, которой я уже никогда не смогу шептать слова любви, там остались книги, которые уже никогда не будут написаны и не увидят света, там остались друзья, которым я мог доверять и на которых мог опереться, там остался насквозь привычный, хотя и не слишком приятный мир. Здесь же я чужой, совсем чужой! И что мне теперь осталось? Совать пальцы между жерновами истории, в надежде, будто это что-то сможет изменить?
Мне хотелось взвыть, вцепиться зубами в собственную руку и покатиться с воем по пыльной булыжной мостовой прямо под колеса дребезжащих трамваев. Однако же не завыл, никуда не вцепился и ни подо что не покатился. Остановившись, как вкопанный, я замер, сдерживая резко участившееся дыхание, и прислушиваясь к гулкому стуку сердца, отдающемуся в висках. 'Спокойно! Спокойно!' — уговаривал я сам себя. — 'Расслабься! Истерикой ты ничего не исправишь!'. Постепенно первый приступ отчаяния схлынул, и я нетвердой походкой двинулся дальше, не особенно отдавая себе отчет в том, куда же, собственно, иду.
'Надо срочно приводить себя в чувство. Так совсем нервы разболтаются' — эта мысль потянула за собой другую – 'Тяпнуть, что ли, грамм сто для релаксации?'. Я опять остановился. Покрутив мысль в голове, мне пришлось признать ее не слишком удачной. И в самом деле – водкой сейчас не торгуют. Знаменитая 'рыковка' появится только в тысяча девятьсот двадцать пятом году. Нет, полстакана самогона в каком-нибудь трактире из-под полы… Но это если знать, как и у кого спросить. Можно, конечно, медицинский спирт купить в аптеке. Или залить горе пивом либо вином. Только вот куда я приду по этой дорожке?
Незаметно для меня самого ноги принесли меня в Малый Левшинский переулок, к нужному подъезду. Вот и дверь на втором этаже. Ключи… Ключи в кармане. Когда я оказался в своей комнате, ее пустота вдруг навалилась на меня со всех сторон, громко крича – 'Ты здесь один! Один! Один!..' Внезапно подкрался приступ дурноты, стало трудно дышать, закружилась голова, держать ее прямо не удавалось – казалось, что сейчас я грохнусь посреди комнаты. Согнувшись и уставившись в пол, я медленно опустился на паркет, бросив свертки с продуктами там же, где и сел.
Накрыло меня всерьез, сил подняться не было. 'Так и копыта откинуть можно' — тревожно пронеслось в голове. Я постарался освободить голову от любых размышлений о смысле бытия, потихоньку приходя в себя. Где-то через четверть часа мне удалась попытка встать на ноги. Даже шатало не особо. Держась за стенку, доплелся до кухни, разжег 'на автомате' примус, поставил чайник – неполный, чтобы вскипел побыстрей. Затем снова совершил поход в свою комнату, подобрал с пола пакеты с продуктами, прихватил заварку и снова осторожненько двинулся на кухню. Вскоре я уже отхлебывал горячий, крепко заваренный чай, и закусывал, чем бог послал, по-прежнему изгоняя из головы любые размышления. Да они уже и не проявляли былой настырности, не пытались взять за душу. Понемногу я успокаивался…
Лишь после получасового отдыха на кровати у себя в комнате я осмелился снова включить голову, и на этот раз со вполне обдуманной целью. 'Изводить себя тоской об утратах можно до бесконечности, и мысли эти будут сами в голову лезть, тут к гадалке не ходи' — решил я. — 'Посему голову свою надо загрузить работой, чтобы пустым умствованиям и рыданиям о своей несчастной судьбе в ней места не осталось. Хочешь ты эту реальность слегка оттюнинговать? Хочешь. Ну и флаг тебе в руки – пахать не перепахать. Работы хватит, в том числе и для головы. Вот и работай головой, а не используй ее для того, чтобы фигней маяться!'. И я начал работать головой.
Нереальных задач я себе ставить не буду. Выигрывать там восстание в Германии, или в Болгарии, или в Эстонии – это глупость. Не то, что не сумею – это и так очевидно, а по любому не светит там ничего. Хотя, признаюсь сам себе, лет еще в двадцать пять, а то и в тридцать такие намерения у меня в башке завестись могли. Но вот сорвать ближайшую партийную дискуссию, — или, точнее, не сорвать, а спустить на тормозах, ибо сорвать мне уж точно не под силу, — это сделать нужно. Попытаться хотя бы.
Что это дает? А отсрочку это дает. Отодвигает партийный раскол, окончательное деление на 'чистых' и 'нечистых', замедляет вызревание всеобщего убеждения, что в борьбе со своими все средства хороши. Разумеется, грызню за власть между партийными вождями это не отменит. Но методы ее могут немного скорректироваться. А если внутрипартийная атмосфера будет хоть чуть поспокойнее, больше шансов, что и социально-экономическая политика не станет заложницей подковерных дворцовых интриг и сопровождающей их 'охоты на ведьм'.
Итак, ближайшая задача поставлена. Кто у нас был инициатор дискуссии? Троцкий. С него и начнем. Надо искать подходы. Разумеется, объяснять ему, что он неправ, я не собираюсь. Не поверит. И людям куда как авторитетнее меня не поверит. Тем более что и не по всем пунктам он неправ. А вот нарисовать ему расклад, при котором дискуссия приведет к остракизму его сторонников и к полной потере их позиций в партии (сегодня весьма и весьма немалых) — можно. Эту логику он воспринять, вероятно, сумеет. Дело за малым: найти к нему подход, и добиться того, чтобы он выслушал меня с доверием. Ну, совсем пустячок. Хотя, чует мое сердце, свернуть его с пути – шансов мало. Но пока гадать рано. Пока я даже подходов не имею. Буду искать.
Легко сказать – искать! Но где же мне искать человека, который сведет меня с Председателем РВС СССР? И под каким предлогом к нему набиваться на личную встречу? Хотя… предлог у меня как раз есть. Вскоре – а именно двадцать третьего сентября – на Политбюро Льву Давидовичу подложат хорошенькую свинью – расширение состава Реввоенсовета и, разумеется, отнюдь не его сторонниками. Вот предупреждение об этом и может стать завязкой для встречи. Но через кого? Через кого?
Из контактов в партийной верхушке у меня только один Красин. Что у него за отношения сейчас с Троцким? Не знаю, не помню… На прошедшем недавно XII съезде Красин Троцкому отнюдь не подпевал. Однако… В прошлом, кажется, они были до какой-то степени дружны. Да и совсем недавно по вопросам монополии внешней торговли они выступали заодно. А, все равно! Других вариантов меня нет, и наработать их нереально. При моей-то коммуникабельности. Ну, нет у меня способности внаглую подкатиться к нужному человеку и быстренько его обаять. Ценная способность, но я, увы, таковой не обладаю. Значит, остается только Красин…
Все, все! Спать! Остальное – завтра. Уже засыпая, я встрепенулся от какой-то неясной мысли, напряг мозги и вспомнил – будильник! Будильник надо завести и поставить на половину восьмого. И свои мозеровские тоже завести надо. Лишь проделав эту необходимую работу, я, наконец, со спокойной совестью уснул.
Глава 3. Да здравствует НОТ!
Мысль по поводу наведения порядка у себя в отделе меня не оставляла, и новый рабочий день я начал прямо с визита в Рабкрин. Ха! Вы думаете, там, у себя, они уже бюрократию вывели? Как же! Пока я путешествовал из кабинета в кабинет, будучи, где вежливо, где не очень, посылаем от Понтия к Пилату, чего я только не наслушался! И что обследование Наркомвнешторга у них на ближайшие месяцы не запланировано, а на будущий год планируется проверка представительств Наркомвнешторга за границей. И что с письмом о внеочередном проведении соответствующих работ за подписью своего наркома мне надо войти в коллегию РКИ, добиться включения в повестку дня очередного заседания коллегии и ждать соответствующего разрешения этого вопроса. И что все ответственные работники РКИ и так перегружены сверх всякой меры, а я еще хочу взвалить на них внеплановую нагрузку…
Наконец, какой-то хитроватый мужичок в управлении по счетоводству и отчетности, где я в очередной раз излагал свою просьбу, вдруг встрепенулся и пробормотал себе под нос:
— А в этом что-то есть… Внеплановое обследование… Ведь и сверху такие указания частенько спускают. Вот! Нам надо еще одну, специальную инспекцию завести! Как раз для внеплановых
