Раньше надо было. Вставляемый Виктором с той стороны в дверь ключ все никак не мог попасть в заветную скважину-щелочку, все шуршал и шуршал чего-то в ее районе пугливо и нерешительно. А она уже стоит со своей скалкой, уже сотрясает ею в воздухе, как идиотка… Ну же!
Не вытерпев, Надежда схватила с тумбочки свою связку, быстро сунула нужный ключ в замок, быстро провернула, потянула на себя дверь…
За дверью стоял вовсе не Виктор. Что-то большое, шатающееся и откровенно-мужское тут же уперлось руками в косяки, но отчего-то не удержалось и начало неумолимо заваливаться прямо на Надежду. Она и сама не поняла — то ли она закричала от испуга, то ли захрипела просто. Почувствовала только, как поднятая вверх рука со скалкой со всего размаху опустилась прямиком на голову этого чудовища, издав противный глухой звук. Довольно сильно опустилась, так, что в руке даже зазвенело что-то и прокатилось к предплечью навроде судороги. Потом едва успела отскочить в строну — ударенная ею голова вместе с остальным телом рухнула в ее прихожую, только ноги в грязных ботинках остались лежать за порогом. Так и застала ее с дурацкой скалкой в руке, с застывшим от ужаса лицом выскочившая на шум соседка по площадке, прелюбопытнейшая особа Роза Геннадьевна. Не потому прелюбопытнейшая, что как особа интересна чем-то была, а потому, что любознательна была до крайности, и такой интересный случай в Надеждиной бытовой жизни просто никак пропустить не могла.
— Ой, кто это, Наденька? Это что, Виктор твой так напился, да? Так он же совсем не пьет вроде… Ни разу не видела… А ты его скалкой по голове огрела, да? И правильно, Наденька! И правильно! Это чтоб и впредь неповадно было! Вот я своего мужа тоже, бывало…
Роза Геннадьевна тут же пустилась в пространный и подробный рассказ о трудностях своей семейной когда-то жизни, с годами безвозвратно утраченной, но Надя ее не слышала. Так и стояла, не подавая признаков жизни, потом подняла на соседку тяжелые глаза… Ничего в этих глазах для себя хорошего не увидев, Роза Геннадьевна предпочла ретироваться в свою квартиру, обиженно хлопнув за собой дверью. Она вообще эту молодую соседку недолюбливала. Гордячка. Себе на уме. Никогда не остановится во дворе, не поговорит, ни о ком не спросит… Уже год живет в их доме, а ни с кем так и не подружилась по-соседски. Ни за солью, ни за спичками не зашла. Вот теперь пусть сама разбирается. А она, Роза Геннадьевна, даже и помогать ей не будет пьяного мужа в квартиру затаскивать. И вообще, там шестьдесят седьмая латино- американская серия по телевизору заканчивается…
Вздрогнув от хлопка закрывшейся соседской двери, Надя моргнула и с удивлением уставилась на зажатую в руке скалку. Потом испуганно отбросила ее в сторону, и она покатилась жалобно в сторону комнаты, ни в чем сама по себе не виноватая. Чего ее бросать-то? И вовсе не хотела она быть грозным орудием. Висела себе на стеночке, кухню украшала… Шагнув к телефону, Надя автоматически набрала Веткин номер и, услышав ее сонный голосок, проговорила в трубку трагически:
— Ветка, я человека сейчас убила…
— Это какого человека? Виктора своего, что ли? — спросила Ветка так, будто речь шла о чем-то очень обыденном. О чем-то таком, из-за чего не стоило и будить ее, уставшую, в такое позднее время. Отчаянно пискнув — она всегда зевала очень интересно, как котенок, издавая короткий и пронзительный звук на выдохе, — еще и добавила мстительно: — Так твоему Вите и надо. Не будет по ночам шляться да женскими духами вонять. Давно надо было ему за это треснуть!
— Вет, ты не поняла… Я не Виктора, я человека убила…
— Какого человека? — уже более заинтересованно спросила Ветка. — Откуда у тебя там еще человек, кроме Виктора? Или я не знаю чего-то интересного?
— Ой, ну откуда я знаю, что это за человек! — начала сердиться Надя, одновременно приходя в себя и косясь на распластанное по прихожей тело. — Мужик какой-то посторонний… Ветк, приходи, а? Я не знаю, что мне теперь делать…
— Ладно. Сейчас приду. Ничего без меня не предпринимай. — Решительно произнесла в трубку Ветка и тут же полились в ухо гудки отбоя. Надя положила на рычаг трубку, прижалась к стене и стала ждать, где-то краешком сознания понимая, что толку от Ветки в данной ситуации не будет, конечно, же, никакого, но все же…
Вскоре она услышала, как на первом этаже аккуратным тихим щелчком закрылась дверь Веткиной квартиры, и вверх по лестнице зашуршали быстрым ветром ее тихие шаги. Она вообще была очень быстрой на ногу, ее соседка. И еще она была маленькой и худенькой, как несформировавшаяся еще девочка- подросток. Надя удивлялась только, как ей удалось при такой худосочной комплекции родить двоих довольно крупных детишек, шестилетнего Артемку и годовалую Машеньку. И еще, она очень жалела ее, потому как Ветка взращивала своих детишек одна, без всяческой какой бы то ни было помощи со стороны. Их дружба в основном и строилась на этой Надиной жалости — все она норовила их подкормить да приобуть-приодеть. И детей, и Ветку. Все время ей казалось, что живет на первом этаже их дома странное семейство, состоящее из трех заброшенных детей. Хотя Артемка и Машенька заброшенными ну никак не выглядели — упитанными были и розовощекими, а вот Ветка… Ветка, их мать, и впрямь смахивала на несчастного детдомовского недокормыша военных лет с грустными голодно-печальными глазами на пол- лица и худенькими, будто сведенными судорогой плечиками. Надя только удивлялась — вот же природа! И изводить себя никакими диетами не надо… А когда выяснилось при ближайшем знакомстве, что Ветка была подлецом-мужем брошена аккурат в день Надиной свадьбы, как раз накануне рождения Машеньки, прониклась к своей несчастной соседке еще больше. И даже ответственность какую-то за нее ощутила, будто виновата была том, что день ее свадьбы совпал с роковым и самым тяжким для Ветки днем. И в самом деле, представить же такое невозможно — женщине в роддом вот-вот идти, а ее муж бросает… Подлец, настоящий подлец. Да еще и от алиментов скрывается…
— Ого! Надь, а это кто? — осторожно перешагивая по очереди через ноги мужчины, протиснулась в прихожую Ветка. — Ты его знаешь?
— Да откуда? — в отчаянии махнула на нее рукой Надя. — Откуда я его знаю? Я услышала, как ключ в замочной скважине шуршит, думала, это Витя пришел… Открыла дверь нараспашку, а там этот стоит! И уже вроде как в квартиру войти хочет! Ну, я его и огрела по башке со всей дури… Господи, ужас какой! Сроду ни на кого руки не поднимала!
— А чем, чем огрела-то?
— Скалкой…
— Почему скалкой? Ты что, стряпала, что ли? В такое время?
— Да ничего я не стряпала! — От волнения коварная буква «р» в Надеждином голосе уже не слышалась милой картавостью, как обычно, а совсем будто проваливалась куда-то, и выходило со стороны, наверное, совсем смешно, совсем по-детски: Говою же, думала, что Витя идет! Вот и пошла встъечать…
— Со скалкой?
— Ну да… Понимаешь, я так пошутить хотела. Ну, чтоб не спрашивать, где был, да с кем… И в то же время показать хотела так ненавязчиво, что мне обидно…
— А почему ненавязчиво-то? Что в этом такого, если ты нормально спросишь, где был? Мудришь чего-то, сама не знаешь…
— Ой, отвяжись, а? Посоветуй лучше, что мне с этим делать? — уныло качнула она головой в сторону лежащего на полу мужчины. Словно услышав ее вопрос, он вдруг дернулся слегка и застонал-замычал тихо, пытаясь чуть приподнять с линолеума голову. Надя с Веткой тут же порскнули в кухонный проем, как две испуганные птицы, и выглянули оттуда спустя уже минуту. Мужчина снова лежал в прежней позе, не подавая больше признаков жизни. Ветка первая подкралась к нему на цыпочках, склонилась над головой…
— Фу-у-у… — помахала она перед носом своей худосочной ладошкой и сморщилась отчаянно. — Надь, да он же пьяный в стельку! Он, наверное, сам по себе в прихожую к тебе свалился, а вовсе не потому, что ты его скалкой огрела! А может, ты его и не била вовсе? Может, тебе показалось с перепугу?
— Ой, да какая теперь разница, била, не била… Главное — живой! А то я уж грешным делом статью Уголовного кодекса начала в памяти воспроизводить да воспоминать лихорадочно, в чем тут субъективная сторона заключается, в чем объективная… Я ж юрист все-таки по образованию!
— Ой, да какой ты юрист! Не смеши! Сидишь, бумажки на своей фирме перебираешь! Я вот тоже экономист по образованию, а экономить только в последний год научилась, когда одна с детьми осталась.
