Однако само по себе предложение В. М. Плескачевского весьма интересно и свидетельствует о том, что идея комплексного и всестороннего изучения оружия и «оружейной преступности» является назревшей и востребованной, как в теоретическом, так и в практическом плане. Более того, криминальная армалогия и криминалистическое оружиеведение – не просто имеют множество точек соприкосновения: они есть учения взаимопроникающие, а при дальнейшем осмыслении этого вопроса может оказаться, что, по сути, они являются двумя сторонами одного и того же учения. Во всяком случае, очень сложно разграничить оружие, как элемент криминалистической характеристики преступления и оружие, как элемент уголовно-правовой и криминологической характеристики, а при предметном, последовательном и целенаправленном изучении общего предмета, границы упомянутых характеристик начинают расплываться. Впрочем, углубленное рассмотрение этого интересного вопроса выходит за пределы задач данной работы.
Криминальная армалогия призвана интегрировать различные отрасли знаний применительно к изучению оружия и вооруженных преступлений: объединение целей исследования, унификация терминологии, выработка комплексного единообразного подхода к оценке предмета исследования и т. д.
В предмет криминальной армалогии входит:
оружие как важный элемент человеческой культуры и, в первую очередь, криминологическая и уголовно-правовая категория, оценка которой базируется на технико-криминалистических критериях, но ими далеко не исчерпывается;
правовой режим оружия, под которым понимается установленный законами Российской Федерации, постановлениями правительства и другими подзаконными актами порядок производства, продажи, приобретения, хранения, ношения и пользования оружия гражданами, должностными лицами, а также сотрудниками организаций с особыми уставными задачами;
вооруженная преступность как специфическая разновидность насильственной преступности, детерминанты и механизм вооруженных преступлений, личность вооруженного преступника, предупредительно-профилактические мероприятия;
вопросы ответственности за правонарушения и преступления, связанные с нарушением правового режима оружия;
применение оружия для пресечения преступлений и задержания преступника (контркриминальное применение оружия);
социально – психологические аспекты притягательности оружия для отдельных категорий граждан (традиционно – подростки, жители некоторых национальных республик, определенные этнические общности, в последнее время – все более широкие слои населения).
Изложенное позволяет сконструировать следующее определение криминальной армалогии – это комплексное междисциплинарное учение об оружии, его правовом режиме, его использовании в криминальных целях и в целях борьбы с преступностью, его влиянии на нравы и обычаи в обществе, на групповую и индивидуальную психологию населения, на законопослушное и противоправное поведение отдельных граждан и социальных групп.
Целью криминальной армалогии является разработка предложений по созданию благоприятных условий для законного владения оружием, использования его для обеспечения безопасности личности, общества и государства, максимальное затруднение и увеличение риска противоправного обладания оружием, а тем более применения его для совершения преступлений.
2. Понятие правового режима оружия
Вопреки распространенному представлению, вопрос о правовой регламентации оборота оружия в обществе имеет не только и даже не столько предупредительно-профилактическое значение, сколько важнейший социально-политический смысл. Взаимоотношение «государство – гражданин» изначально предполагает определенное неравенство субъектов подобного общения, причем степень этого неравенства прямо пропорциональна степени жесткости политического режима.
В тоталитарных державах государство подавляет и подчиняет личность, возвышается над ней, свобода волеизъявления индивидов сведена к минимуму, попытки несогласия с решениями органов власти считаются серьезными правонарушениями и подавляются всей мощью репрессивного аппарата. Успешность пресечения поведенческих отклонений требует бесправного, зависимого и беспомощного положения граждан. Вполне понятно, что такие режимы не позволяют гражданам приобретать, хранить и использовать оружие, исходя в первую очередь из соображений собственной безопасности. Безопасность граждан в расчет, естественно, не принимается. Напротив, чем выше уровень демократии, тем очевиднее, что сила и могущество государства являются производными от силы и мощи его граждан. Неслучайно в демократических странах приветствуется и специально воспитывается самостоятельность и независимость индивидов. Особенно наглядно такой подход проявляется во второй поправке к Конституции США, которая гласит: «Поскольку хорошо организованное народное ополчение необходимо для безопасности свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно нарушаться».
Обращаясь к отечественной истории, следует отметить, что до 1917 года подданные Российской империи обладали правом на приобретение и хранение огнестрельного оружия (пистолетов и револьверов) в целях самообороны, а также для охоты и занятий спортом. Психически здоровым и законопослушным гражданам разрешение на приобретение пистолетов и револьверов выдавал генерал-губернатор, губернатор или градоначальник. Гладкоствольные охотничьи ружья, боеприпасы к ним и некоторые модели пистолетов можно было приобрести в оружейных магазинах без специального разрешения. При этом цены были вполне доступными для «простых людей»: шомпольный пистолет «Оборона» стоил три с половиной рубля, револьверы «Велодог» – от двенадцати до двадцати, а «Браунинг» – двадцать пять рублей при минимальной месячной зарплате 16-20 рублей.
После революции 1917 года оружие у населения стало в массовом порядке изыматься, а укрывательство его могло повлечь даже высшую меру наказания, так как свидетельствовало о намерении бороться с новой властью или, по крайней мере, о возможности возникновения такого намерения. Оружие стало первым товаром, в отношении которого способ купли-продажи был вытеснен системой распределения по классово- номенклатурному признаку.
Только принадлежность к РКП(б) позволяла хранить и носить оружие, причем правопредоставляющим документом вначале являлся членский партийный билет, а впоследствии – специальные удостоверения, выдаваемые партийными комитетами, либо по их представлению военными комиссариатами.2
Такое положение сохранялось, по существу, на протяжении всего советского периода. Приобретение любого оружия (кроме гладкоствольного охотничьего) гражданами было практически исключено. Власть не доверяла даже должностным лицам правоохранительных органов, выполняющих государственные функции в условиях противостояния преступным элементам с риском для жизни и здоровья. Не имели оружия судьи, судебные исполнители, следователи прокуратуры; многим категориям сотрудников милиции (участковые инспектора, инспектора по делам несовершеннолетних, дорнадзора ГАИ и т. д.) даже в период несения службы не выдавалось табельное оружие.
В то же время ведомственные инструкции разрешали выдачу пистолетов первым секретарям партийных комитетов начиная с районного уровня, председателям обл(край)-исполкомов, первым секретарям райкомов ВЛКСМ в пограничных районах. Таким образом, принцип распределения в обществе оружия по партийно- номенклатурному признаку действовал до начала девяностых годов. Поэтому, обращение оружия в обществе регламентировалось не законами, а ведомственными нормативными актами – приказами и инструкциями МВД СССР, КГБ СССР, Министерства обороны СССР и т. п.
Демократические (или псевдодемократические) преобразования 1991-1993 годов привели к ликвидации тоталитарного политического режима и изменили расстановку приоритетов в отношениях между государством и личностью. Это нашло отражение в признании Россией «Всеобщей декларации прав человека» от 10 декабря 1948 года, принятии «Декларации прав и свобод человека и гражданина РСФСР» 22 ноября 1991 года и, наконец, принятии 12 декабря 1993 года новой Конституции России.
Признание международных стандартов в обеспечении прав и свобод человека, выдвижение на первое
