Федор нисколько не обиделся. Обижаться старший лейтенант вообще не умел, если и выражал недовольство — максимум на десять минут. Во всяком случае, внешне. Что творилось в душе старшего лейтенанта — бушевали бури либо улыбалось солнышко — никто не мог подсмотреть.
— В том-то и дело. Проскочу под твоим прикрытием. Скажешь, без помощника не умею стрелять, рука дрожит, глаза слезятся. Порекомендуешь?
— Подумаю… И сколько платит твоя организация? За каждую преступную голову или — оклад?
— Ни то и не другое. «Удав» деньги не платит, откуда у нищих офицеров, тем паче, пенсионеров башли? Своих членов Совет устраивает на работу. Такую, чтобы иметь свободное время…Знаешь, Колян, какая там дисциплинка? Это тебе не современная армия. Проболтаешься — расстрел…
Федор говорил горячо и восторженно, размахивал руками, смеялся или негодовал… Пора в стране наводить порядок, пока она окончательно не скатилась в пропасть! А кто это сделает, если не офицеры? Правоохранительные органы только и называются правоохранительными, на самом деле сами себя защитить не могут. Политики только и знают, что «работать» натренированными языками, толку с них, как с козла молока. Бизнесмены гребут под себя, к тому же, их отстреливают, словно уток, сидящих на воде… Вот и получается: единственная опора — офицерский корпус…
Накипело на душе мужика, не открой кран — взорвется! Николай понимал друга, разделял его возмущение, но привык мыслить более трезво, отметать лишние эмоции, которым дай только волю — черт его знает, куда заведут.
— Но это — противозаконно. Есть же прокуратура, суды…
Поспелов раздраженно зафыркал. Ну, что делать с недоумком, не понимающим простых вещей!
— Скоро окончательно отменят смертную казнь… Слышал? Что тогда останется? Схватят убийцу, посадят на десяток лет. Отбудет он срок, подкуется, и снова — за свое. А то и не отбудет — отпустят те же подкупленные прокуроры и следователи… А мы — и следователи, и сыщики, и прокуроры, и исполнители приговоров — в одном лице. Нас не подкупить, не разжалобить…
Похоже, Федька уже видел себя в строю неведомой организации мстителей. Раскраснелся, азартно жестикулирует. Любит недавний ротный представлять себя маршалом, ох, и любит же! Терпеть не может находиться на одном уровне с окружающими или, не дай Бог, ниже хотя бы на миллиметр — лезет наверх, будто альпинист без связки с товарищами по штурму вершины.
— Короче, я уже дал согласие… И за себя и за тебя… Учти, там, — неопределенно ткнул он пальцем почему-то в крону ближайшего дерева, — шутить не любят. Чуть-что — к стенке.
Пахомов задумался. Поспелов шагал рядом, придерживая друга за локоть — не убежал бы! — и нетерпеливо ожидал согласия. Отказа не предвиделось, не тот у Коляна характер. Задумает что-нибудь из кожи вылезет, наизнанку вывернется, но своего добьется. К тому же, Федор уже заверил посланца «Удава» в том, что он и его друг вступают в ряды подпольной организации.
А в голове капитана раскручивается недавний сон. Отец, подвешенный на крюках, вбитых в бревенчатую стену, распятая на полу голая мать, на которой ерзают бандиты, жесткая рука главаря, поднимающая за волосы мальчишескую голову… Смотри и скажи отцу: пусть говорит, выдает захоронку, в которой держит золотишко…
Такое не забывается и… не прощается.
— Добро…
О дисциплине в офицерской организации судить рано, а вот что касается конспирации — на высоте. Бывший начальник штаба полка долго втолковывал «кандидатам в боевики» где они должны находиться, что и каким тоном отвечать, о чем спрашивать.
На следующий день Поспелов и все ещё сомневающийся Пахомов в оговоренное время стояли возле остановки шестьдесят второго троллейбуса на Юго-Западе. Особенного волнения не было — за время армейской службы всякого напробовались: и горького и сладкого. Позже, когда придется сойтись в схватке с оголтелыми преступниками — другое дело, а сейчас предстоит обычная беседа. Вроде разговора в управлении кадров по поводу нового места службы офицеров.
Как водится, троллейбус долго не появлялся, поэтому в толпе ожидающих никто ничего не заподозрил, когда к двум мужчинам подошел водитель легковушки.
— Далеко ехать? Можем подвезти, ежели сторгуемся…
Последнее слово — пароль. В полном соответствии с современными рыночными отношениями.
— К метро «Октябрьское»… Сколько запросите?
— Полтинник…
— Дороговато…
— Бензин снова подорожал, запчасти «кусаются». Вот и приходится…
— Ладно, поехали.
Каждое слово — парольное, даже подбрасывания ключей и рекламная газетка, выглядывающая из кармана Поспелова — все оговорено заранее.
В комнанию плпыталась напроситься девица в короткой юбчонке, но водитель отказался — полный комплект, больше не возьмет. И показал на машину, из окна которой нетерпеливо выглядывал ещё один пассажир.
Все продуманно и высчитано — разворотливый владелец «жигуля» решил: какой навар с одного пассажира, вот и сговорился ещё с двумя.
Мужики ничем не отличаются от других водителей, исключая, конечно, «экипажи» иномарок. Один — с проседью в черных волосах, в поношенном пиджаке с расстегнутым воротом рубашки. Второй — помоложе, светлый, курчавый.
«Жигули» старой модели с ржавыми пометками и треснутым лобовым стеклом — резвая «лошадка». Водитель — если и не ас в полном смысле этого понятия, то, во всяком случае, ближайший его помощник. Машина нахально подставляла зад скоростным иномаркам, во время перепрыгивала на соседние, более свободные полосы, в последние мгновения проскакивала под подмигивающие огни светофоров.
В салоне — тишина. Только неунывающий Поспелов нашептывал соседу восторженные отзывы.
— Там — все такие, молчаливые и решительные. Видел, как водитель сделал «мерседес»?… Придет время, мы всех бандюг похороним…
Третий «пассажир» окинул болтуна недовольным взглядом, хотел было резким замечанием «заткнуть фонтан», но, видимо, передумал и ограничился выразительным хмыканьем. Дескать, зачем начальство подбирает всякую шваль, для счета, что ли?
Выехали за пределы окружной дороги и помчались по Подмосковью.
В невзрачном придорожном поселке «жигуль» неожиданно свернул на проселок, ведущий то ли в поля, то ли к виднеющемся вдали леску. Остановились под прикрытием какой-то сельскохозяйственной постройки, впритык к «вольво» с открытыми задними дверьми.
— Быстро — туда! — приказал сидевший рядом с водителем и повторил более резко. — Быстро!
Типичный строевик, привыкший и отдавать приказы и выполнять их.
Офицеры пересели. Вернее сказать, перепрыгнули. «Жигуль» развернулся, набирая скорость, выскочил на шоссе и затерялся среди множества машин.
В «вольво» на передних сидениях — двое. Внешне напоминают уехавших. Водитель — молодой и белобрысый, его напарник — с проседью.
Проселочная дорога вывела на другое шоссе, параллельное первому. Минут через двадцать бешенной гонки свернули к небольшой речке, одетой густым кустарником. Остановились.
— Малость разомнемся, — скупо улыбнулся человек, сидящий рядом с водителем. — Недалеко, метров двести.
Пахомов и Поспелов охотно вышли. Действительно, размять уставшие ноги не мешает. Заодно подышать чистым лесным воздухом.
«Вольво» двинулось с места, завиляло между деревьями, развернулось и помчалась по асфальту в противоположном направлении.
Офицеры углубились в лес.
Двести метров превратились в добрый километр. Идти молча, спотыкаясь о корни деревьев, уклоняясь от низко спустившихся веток, невеселое занятие, для Федора — нетерпимое. Он то и дело пытался вызвать проводника на разговор, но тот либо отвечал короткими фразами, либо отделывался скупыми
