«Мы стреляем цельно»
Вероятно, до Петра I ни один полководец не вникал с такой тщательностью во все тонкости военного дела. Еще в детстве «Марсовы потехи» стали любимым занятием Петра. Из кремлевской Оружейной палаты он берет то пищаль, то карабинец винтовой, требует свинца, пороха, пистолеты.
Петр учился солдатскому строю, причем сам прошел все чины, начиная с барабанщика; сооружал земляные крепости; брал их штурмом и сделался искусным стрелком из лука и мушкета. Кроме математики, кораблестроения и навигации, он изучал артиллерийское дело и получил даже аттестацию, что «везде за исправного, осторожного, благоискусного и бесстрашного огнестрельного мастера и художника признаваем быть может».
Но гигантский труд по созданию регулярной русской армии только еще начинался, когда ей пришлось столкнуться со шведами под Нарвой: солдаты «строю никакого не знали», наемные офицеры-иностранцы переметнулись к врагу, снаряды не подходили по калибру к пушкам, порох во время боя кончился.
Узнав о поражении, Петр не упал духом.
— Спасибо брату Карлу! Будет время — и мы ему отплатим за урок, — пообещал он и свое обещание выполнил с лихвой.
Не зная усталости, Петр учился сам и любил, когда учились другие. Увидит, что человек понятливый, и жалует его чинами и наградами. Не спросит, знатного ли рода, был бы только «к учению охоч».
Современник Петра, крестьянин Иван Посошков, «жаден был к знанию». Он сам осилил науку экономическую, сам постиг военное дело. Талантливый самоучка изобрел даже «рогатки на колесах с огненным боем, чтобы можно было наступать и отходить без, трудностей». На рогатках в три ряда стояли пищали. Они легко поворачивались во все стороны. Это было нечто вроде многоствольного пулемета.
Подал Посошков начальнику Приказа ратных дел боярину Федору Головину записку «О ратном поведении». Писал, что качество войска гораздо важнее многочисленности, поэтому главное — «чтобы ружья и порох были добрые, а люди хорошо бы стреляли».
«Умеющим солдатам» предлагал прибавить жалованье. Тому, кто без промаха попадает в шапку, — по рублю или по два. Тому, кто «никогда не грешит», стреляя в шапку, «не на одном месте стоящую, но движимую», платить больше. Искусным стрелкам по малой цели, величиной с яйцо, — еще больше. А больше всех — тем «удальцам», которые «безъизменно» попадают в малые подвижные мишени.
Советовал Посошков учить меткой стрельбе и кавалеристов, для чего, говорил, найдутся «стрельцы в низовых городах и в сибирских странах, что, скакаючи на коне, из длинного ружья в цель бьют и заряжают».
В сочинении «О скудости и богатстве» он осуждал солдат, которые стреляют не целясь, а «только одно ладят, чтобы всем вдруг выстрелить, будто из одной пищали». Это хорошо «при потехе или банкете веселостном, а при банкете кровавом тот артикул не годится: там не игрушку надобно делать, а самое дело, чтоб даром пороха не жечь и свинцу на ветер не метать...»
Простые и здравые мысли Посошкова, вероятно, нравились Петру. Сам он всю жизнь заботился о том, чтобы русская армия воевала умело, с толком.
— Больше побеждает разум и искусство, нежели множество, — говорил Петр фельдмаршалу Шереметеву.
Он учил солдата военному разуму, быстроте и сноровке, учил действовать «яко в самом бою», а все остальное отметал как ненужное.
Велел однажды Петр стрелецкому полку упражняться перед дворцом по всем правилам военного артикула (так называли тогда устав), составленного еще при отце его — царе Алексее Михайловиче. Петр сидел с боярами, держа в руке артикул.
Стрельцы маршировали, перестраивались, делали ружейные приемы. Петр заглядывал в артикул, исправляя ошибки.
Кончилось ученье.
— Много излишнего в артикуле написано, надобно оный исправить, — сказал Петр нахмурившись.
— Артикул сделан с великим рассуждением людьми, знающими военное дело, — возразили бояре. — Никакой поправки в оном сделать не можно.
У бояр был ленивый ум. Только старое, привычное казалось им правильным. Но Петр не сдавался:
— Скажите ж мне, для чего напечатано: «подыми правую руку, понеси дугой, клади руку на мушкет»? А не лучше ли бы сказать только: «клади руку на мушкет»? И в оборотах: «оборотись направо». А не лучше ли бы сказать просто: «направо»? И в стрельбе: «подыми мушкет ко рту, содми[2] с полки, возьми пороховой зарядец, опусти мушкет книзу, по сыпь порох на полку, поколоти немного о мушкет, закрой полку, стряхни, содми, положи пульку в мушкет, положи пыж на пульку, вынь забойник, добей пульку и пыж до пороху, приложися, стреляй» и прочее. Не лишние ли почти все эти слова? И не можно ли сказать только: «подними мушкет, заряжай, прикладывайся, стреляй»?
То ли убежденные этими доводами, то ли боясь царского гнева, бояре умолкли. Лишь несколько упрямцев продолжали стоять на своем.
Нрав у Петра был крутой, но он сдержал себя, сердито блеснул глазами и сказал:
— Я вам покажу то на деле!
Затем приказал одному отделению стать перед собой и слушать команду.
— Вот, я не стану говорить всех тех пустых слов.
Стрельцы выстроились.
— Слушай! — скомандовал Петр. — Подними мушкет, заряжай, прикладывайся, стреляй!
И стрельцы проделали все это быстро, без запинки. Петр ничего не сказал, только весело поглядел на бояр. Пришлось им признать, что в артикуле действительно много лишнего.
Начал Петр переделывать артикул. Все напрасно утруждающее солдата выкидывал, а нужное и «для победы полезное» вносил. Так был составлен новый «Устав воинский», для того чтобы «всякий чин знал свою должность» и «неведением не отговаривался». Было это в 1716 году.
Меткому выстрелу в «Уставе» уделено особое внимание. Офицеры должны «с прилежанием за каждым солдатом примечать», чтобы целились как можно лучше. Для этого надо на ученье «каждому мушкетеру особливо стрелять».
Свое искусство русские стрелки показали в кровопролитной борьбе со шведами.
28 сентября 1708 года при деревне Лесной Петр наголову разбил генерала Левенгаупта, который вез из Ливонии военные припасы и продовольствие Карлу XII.
Левенгаупт потерял восемь тысяч пятьсот убитыми, семьсот пятьдесят пленными, пять тысяч повозок, пушки, знамена и «шведскую непобедимую самоуверенность».
По словам очевидцев, русские вели такой огонь, что у них «четыре раза от стрельбы ружья
