организацией: Государственным комитетом по ценам.
В основе этого расчета лежала завиральная идея советских экономистов, что цена определяется «количеством и качеством труда». Эта «идея» была усеченным тезисом, восходящим к Адаму Смиту, но наиболее полно разработанным К.Марксом: «цена определяется качеством и количеством общественно-полезного труда».
Всего-то и опущено одно слово: «общественно-полезного». А как меняется смысл! – Маркс, в отличие от своих полуграмотных последователей, кое-что в экономике понимал. Поэтому утверждал, что «общественная полезность труда» определяется свободным рынком.
Рыночная цена продукта совершенно не зависит от того, сколько ты потел при его производстве, много или мало? – Другими словами, она никоим образом не зависит от себестоимости, только от спроса и предложения: больше спрос при данном предложении цена будет выше. Меньше спрос – ниже.
Себестоимость в условиях рынка определяет не цену, а нечто иное. Она определяет выгодно или не выгодно и насколько выгодно выпускать данный товар или производить данную услугу при заданном рынком уровне цен.
Если себестоимость оказывается выше цены, установленной рынком, то выпускать товар или предоставлять услугу оказывается невыгодно, производство сворачивается, а предложение уменьшается до тех пор, пока на рынке не останутся только те производители, у которых себестоимость продукции ниже рыночной цены. Если же себестоимость и так ниже цены, то выигрывает больше тот, у кого себестоимость ниже. В пределе, в полностью равновесной экономике рентабельность равна нулю, то есть когда рыночная цена сравнивается с себестоимостью. Но тем не менее это всего лишь равенство двух совершенно независимых величин, которые в общем случае совершенно не обязаны равняться друг другу и в реальной экономике никогда не сравниваются.
Этот очевиднейший механизм работы рынка разобран до деталей в первом томе «Капитала» К.Маркса. К сожалению, и через двадцать лет после начала перехода от социализму к капитализму не все советские бухгалтеры усвоили эту азбучную истину.
Слово «общественно-полезные» советскими марксистами было опущено в максиме Маркса совершенно не случайно. Дело в том, что весь смысл планового социализма в том и состоял, чтобы не допускать рынка. Следовательно, повисала в воздухе и оценка общественной полезности труда.
Функцию рынка брало на себя социалистическое государство, которое и определяло, согласно идее планового хозяйства, что и насколько полезно, а что – нет. Автоматически от решения этого вопроса население, голосующее в странах с рыночной экономикой за тот или иной продукт своим долларом или йеной, полностью отстранялось. Оценка же общественной полезности труда – то есть цен и зарплат, - естественным образом оказывался в руках чиновников представляющих государство.
Исходно, «предельный социализм» предполагал вообще натуральное распределение благ. Карточки с нормами отпуска продуктов – высшая форма такого социализма. Активные дискуссии по этому поводу шли в СССР еще в 20-е годы прошлого столетия.
Карточная система, однако, способна работать только при предельно упрощенном потреблении, когда есть просто хлеб, просто сыр, просто масло, просто обувь, просто одежда. Идеальный социализм идеально отражен в шуточном рекламном объявлении конца 80-х: «Есть еда. 2 рубля за килограмм».
Иными словами, «предельный социализм» не допускает разнообразия. Он с ним просто не справляется.
Если хлеба двадцать видов, сыра – сорок, мяса – несколько десятков, женских кофточек – тысячи, и так далее, - никаких карточек не хватит, чтобы это разнообразие учесть. Не может же человек носить собой «библиотеку» талонов на все случаи жизни.
При наличии минимально широкого ассортимента товаров нужны если не деньги, то хотя бы их суррогат – если, угодно, - универсальные «трудовые расписки», оставляющие некоторую свободу выбора за потребителем (именно потребителем, а не покупателем, так как «торговаться», в отличие от покупателя, такой потребитель не может). Советские «трудовые деньги» и есть такие расписки.
Но как определить, чего и сколько может человек получить за свою «трудовую расписку», если рынка нет? – Значит «цены» нужно рассчитывать. Как? - Разумеется, из «общих трудозатрат», как и следует из идеи связи цены и трудовых затрат. Последние же выражаются в себестоимости продукции или услуги. Так, собственно, и делали.
В результате, «цены» в единицах «универсальных трудовых расписках» оказывались практически произвольными, а «затратный расчет» цен и зарплат деформировал экономику. Получалось, чем больше ты потел, тем больше «заработал», вне зависимости от общественной полезности пролитого пота, которая так и оставалась неоцененной.
Социалистическая система автоматически и по тем же причинам предполагала, наряду с «трудовыми универсальными расписками» и «промышленные универсальные расписки». Они позволяли предприятиям выбирать средства производства подобно тому, как работники выбирали себе предметы потребления, отоваривая «трудовые расписки».
Смешивать эти два вида «расписок» было нельзя, так как работник не должен был приобретать за «трудовые расписки» средства производства (иначе он тут же превратился бы в капиталиста), а предприятие за свои «промышленные расписки», очевидно, не должно было приобретать предметы потребления.
Так в стране оказалось два вида «расписок», совершенно не связанных между собой и исключительно в целях удобства названных одним словом «рубль» - это были «безналичные» и «наличные» рубли. Разумеется, возникли и столь же не связанные между собой и искусственно назначаемые «цены» на средства производства и предметы потребления и, одновременно, искусственные «курсы» этих псевдо- денег относительно валют развитых стран, живущих в условиях рынка – одни для «промышленных расписок» - безналичных рублей, другие для «трудовых расписок» - наличных рублей. Иными словами, социалистические псевдо-деньги представляли собой «идеально неконвертируемые бумаги», неконвертируемые даже внутри страны.
Сравнивать между собой в денежном выражении ВВП капиталистических и социалистических стран при таком положении дел крайне затруднительно: как мы видим, при социализме денег в полном смысле этого слова нет и быть не может, ибо деньги это атрибут рынка, которого при социализме нет и сравнивать псевдо-деньги с реальными деньгами, это как говорят американцы, сравнивать между собой «яблоки и апельсины».
Конечно, не только валюты соцстран, включая рубли, были неконвертируемы в твердую мировую валюту. Но в слабых «капиталистических странах» не конвертируемые на внешнем рынке деньги хотя бы оставались единым платежным средством внутри страны. При социализме же, не было и этого.
МВФ и ряд других международных организаций разработали множество методик сопоставления стран с неконвертируемой валютой. Есть среди них довольно, на первый взгляд, занятные. Например, курс валют в рамках некоторых методик, рассчитывается исходя из цен в сравниваемых странах на гамбургеры «МакДоналдса».
Как это ни смешно, иногда такой подход работает хорошо. Иногда –нет. Что делать, если «МакДоналдсов» в стране нет, как в СССР до начала перестройки, или раз-два и обчелся, как в конце 80-х? – Надо применять более глубокие методики.
МВФ, например, сравнивает покупательную способность валют исходя из сравнения цен на 1200 разнообразных товаров. Значения ВВП социалистических стран, приведенные выше, рассчитаны именно по такой методике.
Но и это при ближайшем рассмотрении мало помогает. Взять, скажем, американский трактор, который работает 15-20 лет без ремонта и советский, который выходит из строя за 40 минут. Как их сравнивать? - Попади рядовой, не экспортный, «докрученный», советский трактор туда, где реально устанавливается «общественная полезность» товара – то есть на рынок, - так продавцу еще и доплатить бы пришлось за его утилизацию, не то что заработать. Сколько он стоит? Правильный ответ – минус цену утилизации. То есть скажем, минус 500 долларов.
А как сравнить средний американский автомобиль, для которого 150 тысяч миль – не предел с «Москвичем», для которого и 100 тысяч километров – почти рекордный пробег?
Между тем, как показал детальный анализ технологических цепочек, многие советские производства
