ни зверей. Ни утром, ни ночью, ни в полдень, ни в полночь. Иди испуг прочь!Во имя отца и сына и святого духа. Аминь! Не прекращая повторять заговор, я вынул из мешка комок шерсти, и стал наматывать его на подобранный с пола карандаш. С каждым витком тело мальчика дергалось все сильнее, но я лишь увеличивал скорость, стараясь побыстрее перемотать шерсть на карандаш. Закончив, я поджег комок. Смрадный запах вспыхнувшей, как порох  шерсти быстро наполнил комнату, и я посмотрел на Данилку.   По телу ребенка пробежала судорога, еще одна и он открыл глаза. Большие, голубые, как у его матери глаза, смотрели на меня, говоря о том, что ребенок в сознании. Я постарался улыбнуться. Не знаю, насколько хорошо у меня это получилось, но мальчик протянул ко мне свою маленькую ручку. Я взял его мокрую от пота ладошку, и негромко сказал:- Все хорошо, Даниил, все будет хорошо. Какая-то тень на мгновенье заслонила свет из окна. Я поднял голову и увидел прячущуюся за рамой Таську. Она смотрела на нас, и ее голубые глаза были полны слез. Рукой она закрывала рот, сдерживая рыдания, но увидев, что мальчик проснулся, не выдержала и заплакала. Я взял стакан с растворенной в уксусе смолой, перемешал и посмотрел на свет - красноватый цвет говорил о том, что Драконова смола полностью растворилась. Смочив край полотенца в стакане, я сильно отжал его в ладони, и протер ступни мальчика, приговаривая слова молитвы благодарения за исцеление. Данилка молча наблюдал за моими действиями, не дергаясь и не пытаясь мне помешать. Это было хорошо, и я уже начал верить, что мои сомнения и страхи были преувеличенными. Увидев в окне испуганное лицо Анны, я кивнул головой. Подхватив рыдающую в голос Таську, Анна потащила ее куда-то за собой, а я повернулся к не сводящему с меня глаз мальчику. - Ну, как ты? - Спросил я.Данилка моргнул, открыл рот, чтобы ответить, но в эту минуту в комнату вбежали Анна, Таська и какой-то мужчина. Я заметил, как резко изменилось выражение лица ребенка, и вместо ответа на свой вопрос, услышал истошный крик. Глаза ребенка закрылись, тело вновь выгнулось в дикой дуге, а я чуть не потерял сознание от пронзившей меня боли. Я с трудом смог обернуться. Увиденное настолько поразило меня, что на мгновенье я потерял дар речи: пространство  над головой мужчины клубилось и дрожало, как дрожит плавящийся от жаркого асфальта воздух. Леденея от подступившего страха, я заорал:- Вон! Вон отсюда! Ошеломленные моим диким криком, Анна и Таська схватили  сопротивляющегося мужчину, и потащили его к выходу. Угрозы и мат из уст мужчины казались материальными, и мое сознание едва не выворачивалось от силы произносимых слов. Я быстро обернулся к мальчику - изо рта вновь потекла слюна, а тело било мелкой дрожью. Бормоча слова молитвы, я положил руку на темень ребенка:- Силою Господа, имеющего всю власть на небе и на земле,  запрещаю тебе, вселукавому, нечистому, скверному, мерзкому и чуждому духу -- отступи сейчас же, познай свою ничтожную силу и сгинь! Аминь! Дрожь не проходила. Не прекращая читать молитву, я вновь насыпал в ладаницу немного смеси и ухитрился одной рукой поджечь ее, не отпуская правой руки с головы Данилки. Меня самого уже трясло, как в падучей, но отступать было нельзя. Дым, вонючий и густой дым, вновь поплыл по воздуху. Сделав над собой усилие, я вдохнул его, чувствуя, как от сдерживаемого кашля глаза вылезают из орбит, и выдохнул, стараясь попасть на ребенка, перекошенное лицо которого мало напоминало лицо четырехлетнего мальчика. Пламя свечей колыхалось, едва не затухая, воздух в комнате казался густым и влажным, а откуда-то со двора  доносились истошные вопли Таськи и матерная брань ее мужа. Я перекрестил ребенка, и быстро проговорил:- Во имя Отца, и Сына уйди, нечистая сила. Что ты делаешь мне, пусть будет тебе. Твои речи - тебе в плечи. Твоё дело - в твоё тело. Выйди же и удались! Аминь!Я несколько раз повторил молитву. Внезапно тело мальчика обмякло и безвольно опустилось на постель. Переход был настолько резок, что на миг я даже позабыл о собственной боли. Мальчик был без сознания. Нащупав пульс, я почувствовал некоторое облегчение - сердце ребенка билось. В горле так пересохло, что схватив кувшин с водой, я сделал несколько огромных глотков прямо из кувшина, заливая холодной водой и себя, и кровать, и Данилку. Отставив кувшин, я взял горсть сухого розмарина и рассыпал его вокруг тела мальчика, с трудом вспоминая нужные слова. Ребенок глубоко вздохнул. Черты его лица постепенно разглаживались. Данилка еще раз вздохнул, и еле заметная улыбка тронула его губы...Сил не было и, казалось, что они покинули меня насовсем. Я сидел, прислонившись к железной спинке кровати, и отрешенно думал о том, что нужно выйти и посмотреть, как там Таська, чьи вопли все еще доносились сюда. К ее крикам прибавились крики Анны и, вкупе с непрекращающимся матом это создавало какую-то нереальную картину безумного мира. Ребенок спал, а я продолжал сидеть, глядя на него, и вспоминал свою бабку Серафиму. Я вспоминал, какой опустошенной и потерянной она выглядела после того случая, когда обезумела вся семья наших соседей Никитиных. На Серафиму было страшно смотреть: огромные черные круги под глазами, посеревшие губы. Даже ее синие глаза и те казались серыми и прозрачными. Она еле вошла в дом и, упав на свою кровать, тихо попросила меня подать ей шкатулку, в которой лежали написанные на деревянных табличках руны. А потом сказала, чтобы я вышел. Я не знал, что она делала с ними, но к вечеру бабке стало лучше. Сейчас я очень жалел, что в свое время не научился пользоваться ими. Я закрыл глаза. Красные и фиолетовые круги мелькали, вызывая головокружение и тошноту, но я старался держаться, повторяя про себя одни и те же слова:"Явись ко мне милосерд, святый Ангел Господень, хранитель мой, и не отлучайся от меня скверного, но просвети меня светом неприкосновенным и сотвори меня достойным Царствия Небесного". Тошнота постепенно отступала, цветные круги сменялись обычной темнотой, но я продолжал повторять слова молитвы. В какое-то мгновение мне показалось, что я засыпаю, но внезапно явившееся перед глазами до боли знакомое лицо, заставило меня вздрогнуть и открыть глаза. Кроме меня и спящего тихим сном мальчика в комнате никого не было, но я явственно услышал родной голос, негромко произнесший:- Встань и иди. Ты нужен им. Вера чудеса творит...Я никогда не был подвержен галлюцинациям, по-крайней мере, раньше. Оглядевшись по сторонам и, убедившись, что мы с ребенком одни, я встал. Подойдя к маленькой иконке Божьей матери, я перекрестился, и быстро прочитал коротенькую молитву. Видение лица бабки Серафимы и услышанный мною голос были серьезным знаком, от которого нельзя было отмахнуться, списав все на усталость после тяжелого сеанса экзорцизма. Достав из мешка чернила, сделанные из специальных трав и бумагу, я быстро нарисовал на ней изгоняющий  и защищающий от "негатива"знак - магия, так магия.__________

S| D| D| D| C| H| T| L| T| B| S| D| D| D| C| H| T| L| T| B| Мои предчувствия сбылись - я знал, что без магии, пусть и светлой, мне не обойтись. Я убрал бумагу за пазуху и, еще раз посмотрел на ребенка - Данилка спал, слабо улыбаясь во сне. Я перекрестил его, и вышел из комнаты....

За невысоким забором уже толпился народ, нервно обсуждая случившееся. Увидев меня, люди приумолкли - некоторые побаивались, но многие уважали, хотя были и такие, которые считали меня шарлатаном, примазавшимся к бабкиной славе.

Таськины крики и мужская брань доносились из стоящей рядом с домом бани, возле которой, обхватив голову руками, сидела несчастная Анна. Посмотрев на замершую толпу, я негромко произнес:- Уходите, если не хотите, чтобы и вас...Народ словно вымело. Не успел я договорить, как все взрослые  стали быстро уходить, испуганно оглядываясь на меня, и поторапливая не успевающих за ними детишек. Я медленно сошел с крыльца и, подойдя к бане, глубоко вздохнул - виденное над головой мужчины, вновь встало перед глазами. Я уже не сомневался, что порча на ребенка пала от отца - клубящийся над его головой воздух не оставлял в том сомнений. И примерно представлял, через что мне предстоит пройти - его негатив мог оказаться куда мощнее. Я посмотрел на Анну и негромко произнес:- Все будет хорошо, Анна. Иди к внуку, он скоро проснется.   Несмотря на усталость, я был уверен в успехе, ведь со мной была сама бабка Серафима.  Перекрестившись, я потянул деревянную ручку двери...

Глава вторая

"Приворот"

...После того случая с Данилкой и его родителями, несколько дней я  никого не принимал. По селу ходили слухи, что я болею, и даже  умираю. Фантазии некоторых сельчан дошли до того, что они решили, будто я и вовсе умер. По-крайней мере, так мне рассказала Анна, пришедшая вечером четвертого дня (как я ей и сказал) поблагодарить меня, и помолиться вместе со мной во здравие раба Божьего Данилки и родителей его - Таисии и Константина.  Сначала Анна со скоростью сороки выпалила все, что говорили обо мне сельчане, а затем, спохватившись, достала узелочек, в котором было три щепотки соли, взятые у разных соседей. Это я велел ей каждый вечер брать у разных соседей по щепотке и складывать все в один мешочек, не объясняя для чего ей нужна соль. Я взял мешочек и, слушая ее захлебывающийся шепоток,

Вы читаете Колдун
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату