После окончания дела Хорькова Клёст всерьез задумался, стоит ли ему вообще иметь дело с милицией. Однако Оксана в откровенном разговоре сумела-таки убедить его, что зло нужно искоренять, а он, наделенный даром свыше, должен этому способствовать. Хотя, как где-то Клёст давно прочитал, зло неискоренимо…
— Хороший он все-таки человек был. Хоть и знала я его всего ничего.
Голос спутницы заставил его вернуться его из мира воспоминаний. Алексей вздохнул, посмотрел на букет ярко-алых роз в своей руке, и положил его на могилу.
— Ты уж прости меня, Витька, что не сберег тебя, пусть земля тебе будет пухом, — сказал он, и обернулся к спутнице. — Ну что, пойдем потихоньку?
Та кивнула, они взяли мальчика за руки с двух сторон и медленно побрели к выходу с кладбища. Машина была припаркована недалеко от выхода, на охраняемой автостоянке. Усадив Оксану и Митю на заднее сиденье, Алексей, прежде чем сесть за руль, обернулся в сторону Ново-Восточного.
Сердце отчего-то сжало словно тисками, в горле подозрительно запершило. Захотелось взвыть волком, броситься на землю и царапать ее ногтями, превращаясь в первобытное существо…
Он потряс головой, прогоняя морок, и поспешил забраться в салон. Поворачивая ключ зажигания, кинул взгляд в салонное зеркальце. Оксана копалась в сумочке, что-то выискивая в ее недрах, а Митя грыз ногти…
Ногти, ногти… А ведь раньше за ним такой привычки не водилось.
Алексей почувствовал, как холодок пополз по спине, и в этот момент он встретился с Митей глазами. Этот взгляд не мог принадлежать больному аутизмом ребенку, скорее, взрослому человеку, душа которого представляет собой бездонный черный колодец.
И вот тогда ему стало по-настоящему страшно.
