Наука о человеке

На какие бы обстоятельства человек ни ссылался в свое оправдание при отступлении от нравственного закона жизни, он все равно, конечно, не может сделать своего греховной дела праведным делом. Поэтому именно думать так, что будто те или другие обстоятельства жизни могут вполне или до некоторой степени извинять человека в его греховных поступках, – значит, собственно, допускать такое положение, что будто при некоторых условиях и обстоятельствах жизни можно вполне или до некоторой степени мириться с фактами греховной деятельности, хотя эти факты и должны признаваться совершенно нежелательными.

302

Смерть вообще прекращает существование греха, но прекращение греха и уничтожение его, разумеется, не одно и то же. Если человек умирает, потому что его смерть пришла, то он умирает, конечно, во грехах своих, так как в этом случае грех перестает существовать не потому, что человек уничтожил его, а только потому, что перестает существовать сам грешный человек. Значит, естественная смерть человека освобождает мир, собственно, не от греха, а только от грешника, потому что вина во грехе, который не был побежден нравственной силой добра, а прекратился сам собой, за смертью человека естественно остается на мире, в котором был осуществлен грех. Эта вина естественно осталась бы на мире и в том случае, если бы человек ради избежания греха захотел добровольно прекратить свою жизнь; потому что фактом самоубийства вообще может подтверждаться только совершенное бессилие человека освободиться от тех условий жизни, при которых ему не хочется жить, и в данном случае фактом самоубийства также подтверждалась бы не сила нравственной воли человека, а напротив – полное владычество греха над человеком вопреки его воле. Значит, действительное уничтожение греха может создаваться одной только мученической смертью человека за его любовь к нравственному добру. В этой именно смерти все грехи человека становятся его бывшими грехами, и всякая вина за все, сделанные им, грехи является его бывшей виной, потому что в момент своей мученической смерти он уж – не грешник, а, напротив, торжествующий победитель греха, бессильного подчинить его себе.

303

По христианскому нравственному учению грехи человека могут быть грехами мысли, слова и дела. Грех мысли есть именно то самое, что с психологической точки зрения может быть названо искушением во грехе. Поскольку человек может побеждать свою греховную мысль, т.е., при полной возможности осуществить ее, может, однако, в действительности не осуществить ее, он – победитель греха. Но поскольку он все-таки может иметь в себе греховные помышления, он несомненно стоит под властью греха, петому что самый факт греховных помышлений ясно говорит о том, что грех еще живет в человеке, что он еще не уничтожен им.

304

Из первого послания к Коринфянам св. Климента Римского, гл. 21, 7. Срав. выразительное поучение св. Игнатия Антиохийского в его послании к Ефесянам, гл. 1, и к Траллийцам, 2, 9.

305

Отношение Бога к миру, под точкой зрения христианского учения о Боге как о Творце и Спасителе мира, прекрасно раскрыто в одном из древнейших памятников христианского глубокомыслия – в Послании к Диогнету, автор которого сам называет себя учеником апостольским'. 'Бог, – говорится в этом послании (гл. 8, 9), – всегда бил, есть и будет милостив, благ, незлоблив и истинен, и Он один только благ... Если Он попустил нам в прежнее время следовать, по собственному нашему произволу, беспорядочным страстям, увлекаться удовольствиями и похотями, то не потому, чтобы Он увеселялся нашими грехами, – Он только терпел это. Он не благоволил о том неправедном времени, а приготовлял настоящее время праведности, дабы мы, убедившись в прежнее время из собственных наших дел, что мы недостойны жизни, ныне удостоились ее по Божией благости, и, показавши, что сами собой мы не можем войти в царство Божие, ныне получили эту возможность от Божией силы. Когда исполнилась мера нашей неправды и совершенно обнаружилось, что в воздаяние за нее следует ожидать наказания и смерти, когда пришло время, в которое Бог по беспредельному человеколюбию и по единой любви Своей предположил явить наконец Свою благость и силу, тогда Он не возненавидел нас, не отверг, не вспомнил нашего зла, но с долготерпением снес его и Сам принял на Себя наши грехи. Он предал Сына Своего в искупление за нас, – Святого за беззаконных, невинного за виновных, праведного за грешных, нетленного за тленных, бессмертного за смертных'.

306

Обстоятельное и в высокой степени основательное развитие этой мысли сделано в глубокомысленном трактате св. Афанасия Александрийского О воплощении Бога Слова. 'Смерть (разумеется – Сына Божия), – говорит здесь великий учитель церкви, – была необходима; непременно надлежало быть смерти за всех людей, потому что надлежало быть уплате общего долга, лежавшего на всех людях. Ради этой именно цели Слово, по природе своей бессмертное, восприняло смертную плоть, чтобы принести ее, как свою собственную плоть, в жертву за всех людей, т.е. чтобы принять своей плотью смерть за всех' (О воплощении, гл. 20, ср. 6, 9, 66, а также второе слово Против ариан, гл. 7; сравн. также рассуждение св. Григория Нисского в его Катехизисе, гл. 32); а в качестве откровенного основоположения к отеческим соображениям нужно иметь в виду известную молитву И.Христа: 'Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел' (Иоан. 12, 27).

307

Определением папы Климента IV в

308

Carriere, Jesus Christus und d. Wissenschaft d. Gegenwart, S. 71: 'Бог, заставляющий страдать невиновного, чтобы облагодетельствовать грешников, конечно, не был бы Богом любви, как и Богом справедливости, Он был бы только кровожадным идолом'. Ср. также Sptr, Moralitat und Religion, S. 137-138.