не человек, а живое ненастье:вьюжит из уст, моросит из-под век…Слипшийся ворс, индевеющий ворот,стужа, сквозящая из рукава…Сам себе изверг и сам себе ворог:поступь тверда, да тропа рокова.Ликом — Архангел, а грезит о Звере(свита немыслима, вид небывал).Мглой грозовою врывается в двери.Смотрит наотмашь, язвит наповал.О, для того ли из ада взывалиУла, Евлалия, Аннабель Лив дебрях у Обера, о, для того лилица пылали и липы цвели,чтобы колечко с умершего пальцажгло и велело — не жить, а жалеть,чтобы гнала отовсюду скитальцанесовпаденья нелепая плеть,чтоб ему, загодя вооружаясьчуткою тростью, неведомо где,словно слепому, бродить, отражаясьтенью согбенною в гиблой воде,чтобы потом одичавшею кожейслиться с вот этою волглою мглоймокрой материи в темной прихожей,с мертвой возлюбленной, с болью былой,чтобы, как с вещею, с голою веткой,немо мятущейся там, за окном,вечно беседовал юноша ветхийв платье неглаженом, в тапке одном!..* * *Пойми — не беглая холопкаи не безродная раба!И — вон она — прямая тропкатуда, на вольные хлеба!И не с того колени слaбы,а руки падают плетьми,что не нашлось для вздорной бабыдружка меж добрыми людьми…Пойми — ушла б! (один из тыщи ж!и хуже нет — чужое брать!) —не мешкая! следа не сыщешь!(так зверь уходит умирать) —ушла б! — бесследно и беззлобно(сам Бог с пути б уже не сбил!) —когда бы ты не так подробно,не так взыскательно и жадно,беспомощно и беспощадно,не так отчаянно ЛЮБИЛ!* * *Повеет высью… Ввяжешься, взовьешься,спеша на зов заоблачной блесны…И — что уж тут… — осваивайся, ежьсяна сквознячке нездешней новизны.Сиди себе и впитывай, как вата,забвения живительную взвесь,и сколь оно ничтожно, и чревато,и суетно — оставшееся здесь.И, свесив ноги с божьей антресоли,рассматривай земную хохлому,взрывоопасной доремифасолиуже не адресуя никому.А взблазнится последняя нелепость —иллюзию опоры обойти,и оперенье выпростать, и выпасть —не медли, дефективная, — лети!* * *В ослепительно-пустых небесах,в этой царственной Пустыне Пустынь,я сойду с его ладони, как тень,и ступлю на раскаленный песок…И, робея, побреду, как дитя,изумленное лицо опустив,с Казнью Казней в окаянной груди,с Песнью Песней в утомленных устах…И — ни слова (даже смертно скорбя,золотистые целуя следы), —кто возвел меня сюда для себяи оставил, не оставив воды…Чтобы залежи — тяжеле — нельзя —одолела на Господних весаходиночества страстная стезяв ослепительно-пустых небесах…* * *
