являлся к вам не только с четверга на пятницу, но и раньше. Подумав, вы его впустили, обласкали, рассказали ту же историю, что рассказывал он, но с единственным отличием – личность рассказчика. И попросили принять огонь на себя, не упоминая вашего имени. Дескать, мужчине поверят быстрее. Возможно, ваша просьба показалась ему странной, но подозрений не вызвала. Он увлекся, вошел в образ, но смутился, когда на горизонте замаячила милиция. Отступать, впрочем, было несолидно, и он бездарно играл роль. Но потом почуял неладное, забеспокоился. Данное положение вещей вас стало тревожить. Вы хорошо понимаете людей и с вечера сообразили, что к утру он дозреет и все мне выложит. Возможно, вы пообещали ему, что утром сами все расскажете. Проснулись, когда дежурили Мурзин с Головановым. Первый уснул, второй отправился по нужде. Вы прихватили штык-нож, «завалявшийся» в рюкзаке, кинулись вдогонку... Грубовато, Рита.
– Все хорошо, что хорошо кончается. – Ей надоело сидеть, она решила подняться.
– Что вы собираетесь делать? – задал я сакраментальный вопрос.
– Вынесу золото по частям... Придется повозиться.
– А Вахланкин?
– Пристрелю собаку...
Она шутливо улыбнулась, но убедительно сжала пистолет. Можно было не сомневаться – пристрелит. И не только Вахланкина. А это было обидно, поскольку умереть мне хотелось исключительно в Париже и быть похороненным на Сен-Женевьев.
Ну что ж, возможно, ей сегодня повезет... Я сделал что-то титаническое – собрал все, что теплилось в организме, на выдохе продвинулся на локтях и пяткой выбил рюкзак из-под Риты. Она упала, тихо охнув, но пистолет не выронила! Машинально надавила на спусковой крючок. Грохнуло по ушам, пуля унеслась куда- то ввысь, чиркнув по куполу. Рюкзак перевернулся, выпали лежащие сверху слитки; два или три допрыгали до щели между скалой и возвышением, упали вниз, остальные остались лежать заманчивой кучкой.
Рита поднималась, потирая отбитое плечо. Не повезло, бывает. Снова хищная ухмылка, не оставляющая моему драгоценному будущему ни малейшего шанса...
Я лежал, тяжело дыша. А она оттащила золото от края, уложила в рюкзак, заглянула в трещину, покачала головой.
– Глубоко, зараза... Паршивец вы все-таки, Артем. Ладно, – она не стала сильно расстраиваться, – будем считать, что это ваша доля.
Она поднялась, расставила ноги, посмотрела на меня с чувством невыразимой печали. Как же непринужденно этой особе давались перевоплощения...
Треснул выстрел. Рита выронила пистолет, схватилась за живот и уставилась на меня так трогательно, как будто это я выстрелил. Ноги ее обмякли, подкосились. Она продолжала держаться за живот – так и рухнула в воду, окатив меня холодными брызгами.
– Как в кино, блин... – прошептал я.
Интересно, всплывет?
Рита всплыла – совсем как живая. Странно смотреть на мертвое существо, которое мгновение назад было живым и собиралось прожить долгую счастливую жизнь. Но врожденный пессимизм подсказывал, что радуюсь я напрасно. Новый демон навис над душой. Я потянулся к пистолету, но нога в обросшем грязью сапоге спихнула его в воду. Я поднял голову. Надо мной стоял мужчина в распахнутом водоотталкивающем плаще. Он был такой же грязный, как его сапоги. И шапка была грязная, и плащ, и трехдневная щетина, и даже пистолет, смотрящий не куда-то, а в мою переносицу. Как видно, это и был таинственный мужчина, покровительствующий нашим зэкам. Тот самый Багор.
Хотя ума не приложу, что в нем таинственного?
– Добрый день, Артем Николаевич, – поздоровался мужчина, обнажая здоровые зубы, меж которых проглядывала лепешка жевательной резинки. – Такой прекрасный день, а вы тут в сырости, в темноте...
– Вашими молитвами, Игорь Витальевич, – в том же духе, но потише отозвался я. – Признаюсь честно, не ожидал. Спасибо вам, конечно, огромное, что уберегли от пули, но зачем же так себя утруждать?
– Похвально, Артем Николаевич, люблю, когда люди не теряют чувства юмора. – Районный прокурор Каморин сделал нетерпеливый жест, блеснули холодные глаза. – Поверьте, я вас глубоко и искренне уважаю, но... в общем, сожалею, что случилось именно так.
– Второй раз пытаетесь перехватить золото, Игорь Витальевич? В девяносто первом, в две тысячи шестом... Постоянно мешают житейские обстоятельства. Думаете, получится?
– Получится, – кивнул прокурор, – перехвачу. Уже перехватил.
– А какими, кстати, судьбами? Неужели случайно?
– Вы спите не чутко, Артем Николаевич, – злорадно улыбнулся прокурор. – Первый вечер, вы уснули в расщелине, помните? Неужели ничего не чувствовали?
Ну, мать твою... Мне снился сон, будто кто-то забирается в мой карман. Ей-богу, мистика.
– Чувствительный жучок, Артем Николаевич. Наружный карман вашей куртки – длинный вертикальный пистон. Очень узкий и тугой – обычно люди в таких карманах ничего не хранят... Не проверяйте, таблетка там, ведь я же нашел вас. Считайте себя передатчиком сигнала; а у меня – приемник, радиус действия полтора километра. По мере приближения к объекту сигнал усиливается, но это не звук. Удобно, правда?
– Не могу поверить, Игорь Витальевич, – уныло пробурчал я. – Вы настолько ловки, что сумели сунуть мне жучка?
– О, нет, что вы, – шутливо запротестовал прокурор, – мне такое не по плечу. Имеется помощник – местный житель, по ряду причин выполняющий мои поручения. Ловкий парень и талантливый сыскарь. Кстати, несколько минут назад этот парень подстрелил бродягу, который пытался завалить камнями вход в пещеру. Труп валяется снаружи – ну и экземплярчик, скажу я вам...
– Вахланкин собственной персоной?
– Был, – кивнул прокурор. – Чумазое, непотребное существо без царя в голове, живущее инстинктами и рефлексами...
– Только не вздумайте мне доказывать, что он пятнадцать лет прожил в тайге. Здесь, увы, не тропический остров.
– Нет, конечно, – улыбнулся Каморин. – Его ловили, и неоднократно – еще в девяностые. Умалишенного Вахланкина отправляли в психушку. Он лежал в Саяногорске, лежал в Артемовске. Отовсюду сбегал. Увы, в начале девяностых исправительная система подвергалась сумбурной реорганизации, царил бардак, искали беглецов халтурно, а в психлечебницы и вовсе не делали запросы. Последний раз, как удалось выяснить, этот чудик сбежал в 2001 году, и с тех пор, увы, его не бачили. Зато пошли истории про странное существо, обитающее в долине Ашлымбаша... Не будет больше этих историй, Артем Николаевич. Теперь в ходу будут иные истории. Новые песни придумает жизнь, понимаете мысль?
Я упорно не желал ничего понимать. Чего может желать человек, которому осталось жить несколько минут? Разумеется, информации...
– Кого еще убил для вас этот ловкий местный, Игорь Витальевич? – Я попробовал опереться на локоть. Прокурор особо не препятствовал, но от греха подальше подвинулся.
– Вы хотите полный расклад, Артем Николаевич? – Он выплюнул жвачку и зачем-то посмотрел на часы. – Ну что ж, получите. Это убийство Григоренко – он видел меня в компании с известными вам людьми, что само по себе преступлением не являлось, но после их убийства могло бы вызвать нездоровый интерес к моей персоне. Это авария, подстроенная на Федориной горке – не с целью убить, боже упаси, а дабы предупредить: не лезьте слишком глубоко. Но вы полезли. Вы близко подобрались к зоне. Зачем, Артем Николаевич? Еще немного – и вы уперлись бы в вашего покорного слугу. Пришлось задействовать стукача, вашего подчиненного, подкладывать гранату... Поверьте, Артем Николаевич, решиться на это было очень трудно... Но вот же черт! – прокурор досадливо щелкнул пальцами. – Ваша оперша сунулась, а вы трусливо остались, хотя граната предназначалась всем. Мы были уверены, что в Пулганы вы поедете всем отделом и к телу подойдете дружно... Увы, сбылась лишь половина прогноза.
Я почувствовал, как сжимаются кулаки. Прокурор это тоже заметил – отошел еще дальше.
– Не надо глупостей, Артем Николаевич. Это проигрыш, смиритесь. В начале девяностых я служил на известной вам зоне – помощником начальника колонии по воспитательной работе. Под другой
